Смерть куртизанки
Шрифт:
— А рубиновая печать? — поинтересовался Аврелий.
— Она лежала рядом с Диомедом, когда мы нашли его без сознания. Несомненно, этот отъявленный вор собирался завладеть и ею, — решил Аквила.
— На самом деле всё, что говорит управляющий Диомед, сплошная ложь, господин, — продолжал Умбриций. — Он осмеливается утверждать, будто кто-то ударил его, когда совершенно ясно, что ему просто стало плохо как раз в тот момент, когда он намеревался опустошить сундук.
— А куда в таком случае делось украденное?
— У него, конечно, был сообщник в
Ни Аквила, ни Умбриций не добавили больше ни слова, но все тотчас посмотрели на юного Париса, покрасневшего как рак.
— Что говорит Диомед в своё оправдание?
— Никто ещё не спрашивал его, господин. Мы ждали, когда вернётся хозяин, чтобы он сам судил, согласно старинному праву отца семейства.
— Приведите его ко мне! — приказал юноша.
Вскоре управляющего приволокли в таблинум и бросили к ногам Аврелия.
Диомед сразу же заявил о своей невиновности.
— Я не крал твои драгоценности, господин! Твой отец слыл заядлым игроком и разорялся, делая долги. Наверное, он уступил некоторые из них какому-нибудь кредитору, как бывало уже не раз.
— Речь идёт не о браслете с сапфирами. Мне кажется, я заметил его несколько дней тому назад кое на ком, — возразил Аврелий, оборачиваясь с немым вопросом к красавице Лукреции.
— Я и в самом деле надевала браслет, когда мы ездили на праздник во Фронтоне [15] , но отдала его твоему отцу, как только мы вернулись домой, — объяснила женщина, стараясь скрыть недовольство из-за того, что теперь вынуждена почтительно разговаривать с мальчиком, которого ещё вчера безнаказанно обижала.
15
Небольшой городок к северу от Рима.
— И с тех пор ты больше не видела его?
— Нет, у господина не было больше случая одалживать его мне.
— Даже для того, чтобы передать рабыне почистить его? Ты уверена?
— В этом доме не принято доверять служанкам драгоценности. Но скончавшийся господин… — с раздражением заговорила она.
Аврелий резко прервал её:
— В этом доме я — господин, Лукреция. Стоит запомнить это раз и навсегда, — посоветовал он подчёркнуто высокомерно, и она опустила голову, сдерживая готовый вырваться негодующий возглас.
— Итак, Диомед, ты утверждаешь, что некоторые недостающие украшения мог отдать кому-то мой покойный отец, — продолжал юноша.
— Парадный комплект, конечно, нет. Я сам чистил его вчера, чтобы приготовить к твоему дню рождения, — вмешался Аквила, злобно глядя на управляющего, стоявшего на коленях перед Аврелием.
— Что тебе известно о пряжке, Диомед? — спросил юноша.
— Пряжка со львом всё время была в сундуке вместе с другими драгоценностями. Понятия не имею, как она оказалась в моей комнате, — простонал управляющий.
Аврелий помолчал, что-то обдумывая.
— Который час, Аквила? — вдруг,
— Недавно пошёл восьмой час, господин, — ответил старший слуга, взглянув на водяные часы.
— Кто-нибудь уже уходил из дома в термы [16] ? — спросил Аврелий.
— Нет, господин, они только сейчас открываются.
— Хорошо. Принесите белое покрывало и расстелите его передо мной, — властно потребовал он, и рабы поспешили выполнить приказание.
16
Terme (лат.) — термы, бани, одна из характерных примет римского быта.
По непроницаемому лицу юноши никак нельзя было догадаться о том, какая буря тревог и сомнений бушует в его душе. Он решился на очень серьёзный шаг, намереваясь утвердить свой авторитет перед людьми, куда более взрослыми и опытными, чем он.
Приказывать легко, труднее повиноваться. И если он ошибся в этом своём первом, преждевременном суждении, ничто больше не вернёт ему уважения и доверия слуг, в чьих руках находятся его дом, жизнь и репутация римского гражданина.
— А теперь, Умбриций, разденься и дай мне твою тунику.
— Что? — изумился секретарь.
— Ты слышал, что я сказал?
Умбриций начал одну за другой снимать с себя одежды, в недоумении качая головой. Когда он остался только в набедренной повязке, Аврелий остановил его.
— Достаточно, Умбриций, — произнёс юноша. Потом, обратившись к слугам, приказал: — А теперь потрясите его одежды над этим покрывалом.
Пока слуги выполняли приказ, молодой господин не спускал глаз с полуобнажённого секретаря, слушавшего смешки служанок.
— Где ты родился. Умбриций? — неожиданно спросил Аврелии.
— В одном небольшом селе в Этрурии, — ответил тот.
— Да, мне так и говорили, — задумчиво согласился Аврелий.
Он поднялся со стула и, наклонившись, внимательно осмотрел льняное покрывало, затем собрал крупинки песка, упавшие с туники.
— Очень жаль, Умбриций, что порвался мешок, которым ты ударил Диомеда! Дырочка была, наверное, совсем небольшая. А возможно, ты сразу заметил её и поспешил надеть сверху другую тунику. Но спать ты лёг в грязной, рассчитывая поменять её после купания. К счастью, в Риме редко кто пользуется одеждой для сна!
— Как это понимать, господин? — пролепетал секретарь, бледный, как полотно, лежавшее у его ног.
— А так, что в ту ночь ты пошёл за Диомедом и предательски ударил его, чтобы потом опустошить сундук, открыв его ключом, слепок с которого тебе каким-то образом удалось сделать. Зная о проверке счетов, которую велел провести мой отец, ты решил приписать кражу управляющему. А для пущей достоверности спрятал в его комнате одну из взятых в сундуке пряжек.
— Я никогда не видел прежде эту пряжку, господин! — возразил Умбриций.