Смерть на фуршете
Шрифт:
Обед с Инессой
Борис, в легких джинсах и майке, ничего официального, появился точь-в-точь в ту минуту, когда, после прослушанного о свершающихся творческих планах Димитрова, академики Трешнев, Караванов и Ласов ошарашенно смотрели друг на дружку.
— Что опять стряслось? — Борис, поцеловавшись с Ксенией, переводил взгляд с академиков на нее и вновь на академиков.
— Димитров начинает публиковать роман «Смерть на фуршете», — пробормотал первым пришедший в себя Караванов.
—
— Но про отравление Позвонка он не знает, — не без горделивости произнес президент.
— Да. — Борис сел за стол. — Чем кормят фуршетчиков сегодня?
— Стерляди, во всяком случае, ни в каком виде нет, — заметила Ксения. — Но зато остальное!.. Приятного аппетита!
Борис взялся за приборы:
— Со смертью этого… Позвонка много интересного. Он действительно отравился стерлядью, принесенной им с фуршета. Но почему она оказалась отравленной? Причем особым ядом…
— Каким? — спросил президент.
— А вам это надо? — Борис удивленно посмотрел на Алексея Максимилиановича. — Лишняя информация обременительна. Поэтому коротко. Рабочая информация. Яд очень специфического происхождения и не менее специфического действия. Профессионального действия. Пока что мы точно знаем, что Владимир Феофилов, или, как вы его называете, Позвонок, ушел до фуршета.
— Прихватив стерлядь! — уверенно заявил президент. — Мне же сказал Амазасп Гивиевич.
— Она что, валялась на пути его следования? — Борис, въевшийся в яства, предложенные дядей Петей, произнес это невнятно, — рот набит — но с твердостью следователя, знающего, зачем он задает вопрос.
— Очень просто, — не смутился президент. — Порой даже мы не можем уйти с мероприятия безвозмездно. А для халявщика это вообще дело славы, доблести и геройства. Халявской доблести и геройства. Как я понял из рассказа Амазаспа, Позвонок воспользовался тем, что официанты зазевались, и утащил стерлядь. Со столов-то в зале не потащишь: там и людей много, и все блюда до начала прикрыты… А Позвонок — высокий профессионал, нашел слабое звено. Только на этот раз не повезло…
— Ребята, — воскликнула Ксения, обращаясь к Трешневу и Караванову, — а помните, перед тем как на сцену должны были вывезти стерлядь, Димитров ушел за кулисы?.. Потом произошла заминка… И вернулся он на сцену с бокалом вина, когда стерлядь уже вывезли…
— Замечательно! — воскликнул Трешнев. — Денис-то при чем? Если он еще и в криминале участвовать успевает…
— Что вы! — удивился Борис. — Ксения совершенно права: он мог видеть что-то важное за кулисами…
— Верно! — кивнула Ксения. — Димитрова довольно долго не было, вернулся он с вином, то есть где-то раздобыл его…
— У них могло быть накрыто за кулисами, — заметил президент. —
— А мне еще интересно, — сказал Трешнев, — не Позвонок ли это и конверты с именем лауреата им перетасовал?
— Или Димитров? — предположил Воля.
— Нет, Димитров вошел за кулисы позднее. — Ксения точно помнила это.
— Позвоню-ка я Димитрову. — Борис достал телефон.
Как ни странно, номер великого литературного труженика оказался свободен.
Борис представился и попросил немедленной встречи, после чего довольно долго молчал, слушая, потом произнес:
— Вам нужна официальная повестка?
Долгое молчание внимательно слушающего человека.
— У нас есть право в необходимых случаях оперативно получать показания свидетелей… Даже свидетелей.
Долгое молчание.
— У меня создалось впечатление, что вы из простого обсуждения некоторых обстоятельств убийства хотите сделать какой-то площадной спектакль.
Вновь Борис погрузился в слушание.
— Коротко: по телефону это я с вами обсуждать не могу, но готов немедленно выехать туда, куда укажете. Записываю адрес…
На этот раз Димитров был намного лаконичнее: уложился в минуту с немногим, после чего Борис взялся за ручку.
— Все. Через два часа ждите.
Спрятал телефон.
— Ну что? — нетерпеливо спросил Трешнев. — Прослушали полный текст Всеобщей декларации прав человека?
— А также Билль о правах, историю тоталитаризма в России — краткий курс — и много другого интересного. Проблема не в этом. Поначалу Димитров решил, что я звоню по поводу каких-то его общественных дел. Как видно, думает, что только они на островке, все в белом, а мы вокруг — бараны и шариковы.
— Так вы себя поставили, — проговорил себе как бы под нос, но отчетливо Трешнев.
Борис посмотрел на Андрея исподлобья, но взял себя в руки:
— Мы не ангелы, но в данном конкретном случае я перед Денисом Денисовичем чист и непорочен. В конце концов он это понял и согласился встретиться со мною после записи передачи «Денисийство». Разогрею его самолюбие расспросами о романе «Смерть на фуршете»… Вы ведь, литераторы, на лесть покупаетесь куда быстрее, чем женщина на комплименты. Прости, Ксения… Так что скоро я вас покину. Подкреплюсь еще немного перед, так сказать, мужским разговором и…
В этот момент перед их столиком как из-под земли выросла, под самый потолок, Инесса.
Сегодня она была в дымчатых очках в модной оправе, в очень открытой блузке и в юбке хорошо выше колена.
Инесса поздоровалась со всеми, а на Трешнева, оставшегося при ее появлении сидящим, посмотрела вопросительно.
— Я с холтером, — кратко сообщил он, но Инесса поняла.
— Поставили?! Бедненький! Покажи!
Трешнев радостно расстегнул рубашку, предъявив обществу свою широкую грудь, заклеенную датчиками с проводами.