Смерть на фуршете
Шрифт:
— А как они установили, что это «Kizil Kaya»? — спросила Ксения.
— Лидочка все же иняз кончила, — сказал Ласов. — А поскольку номер на семнадцатой странице был написан вдоль корешка, он почти сохранился, когда этот листок выдирали. Должно быть, торопливо. Сомнений нет, это «Kizil Kaya».
— А нашли ее во время уборки, за одним из дальних шкафов с материалами, которые у них в библиотечных коридорах. Книга-то довольно толстая, — продолжил Воля.
— Хороший удар, — одобрил Трешнев. — Мочите нас дальше!
— Пожалуйста. Угадай, кто заказывал «Утес» по-турецки?
— Леша, мы не дошколята!
—
— Честно говоря, мне эта фамилия ничего не сказала. А вот Воле она сказала очень много.
— Книгу заказывала Рогина Махаббат Артуровна, — четко произнес Воля. — Поняли?
— Не поняла, — призналась Ксения.
— Просто забыла, — махнул рукой Трешнев. — Махаббат Артуровна является супругой Задорожнева Валентина Александровича.
— Значит, вы хотите сказать, что эта любящая супруга заказала книгу, ее же и сперла, а потом разорвала…
— Мы тоже так поначалу подумали, но все оказалось несколько сложнее… — заговорил президент. — Лидочка рассказала мне, что эта Махаббат…
— Это она по читательскому билету и паспорту Махаббат, а так давно Маша, — влез Трешнев.
— Лидочка рассказала мне, — терпеливо повторил президент, — что Маша книгу только заказала, поработала с ней в тот же день и ушла, сдав ее. Лидочка это хорошо запомнила, так как Маша также просила у нее турецко-русский словарь из общего фонда и потом сдала обе книги. Лидочка их расставила по местам, а когда эта читательница-переводчица-супруга явилась через неделю, оказалось, что «Скалы» нет. Там лазейка в том, что заказанные книги стоят в свободном доступе и в принципе любой их может взять. Разумеется, затем надо с книгой подойти к дежурной по залу, отметиться, но, как нам всем хорошо известно, не всегда эти дежурные есть на месте. Во всяком случае, в библиотеке этого института…
— И твоя Лидочка не всегда есть?.. — не удержалась Ксения.
— За такую зарплату, как у них, ты бы и двух месяцев не продержалась, — строго сказал президент. — Хотя она знает три языка… Не отвлекай! И тут меня, можно сказать, осенило! А что, если книгу выкрал сам Валя Задорожнев?!
— То есть хочешь сказать — создал с супругой семейный подряд? — вставил Трешнев.
— Нет, я просто вспомнил уже довольно давнюю историю, когда был на стажировке в Институте всемирной литературы. Валя как раз там работал в архиве — на какой-то незначительной должности. И разразился невероятный скандал: оказалось, что он потаскивал письма писателей и другие литературные бумаги из еще не обработанных архивов, поступавших в институт…
— Вспоминается, — протянул Трешнев. — Об этом и газеты писали.
— Писать-то они писали, но, хотя Валя попался с поличным, — в его квартире, кажется, даже обыск проводили, — печатно имя его нигде не упоминалось. А Интернета тогда у нас почти не было… В блогах и в сетях не сидели. У нас между собой говорили, что шум вокруг этой кражи был не нужен прежде всего директору института, который нацелился избраться из членкоров в академики.
— Но там и папаша валюновский поспособствовал, — добавил Караванов. — Когда я с этим другом пытался дела сделать, он мне намекал, что отец у него какая-то шишка полузасекреченная, со спецслужбами связанная. И якобы написал какие-то мемуары о тайных операциях КГБ и ГРУ, на которых можно сделать хорошие деньги…
— Валя всегда был
— Вообще-то, говорят, в юности он подавал большие надежды, — сказал Караванов.
— И кто эти надежды принимал, кто их видел? Да, его хвалили, — Трешнев стал распаляться, — но с каждым годом он писал все меньше, зато ревниво следил за литературными успехами других. И в конце концов зависть его и сожрала. Красть книги!.. Сегодня это вообще абсурд. Кто бы ко мне в квартиру залез и выкрал бы оттуда пару сотен книжек…
— По-моему, вы чересчур увлеклись перемыванием костей вашего коллеги по перу. — Ксении почему-то был не очень приятен праведный монолог Трешнева.
— Ничуть не увлеклись! — отбил удар тот. — Создаем психологический портрет, чтобы понять причины этого странного уворовывания… Я мог бы понять, если бы книгу крали люди из «Бестера»… Хотя и это тоже глупо!
— Институтский экземпляр — на девяносто девять процентов! — выкрал именно Задорожнев, — заговорил Воля. — После этого разговора с Лидой и предположений Леши, что к исчезновению книги причастен Задорожнев, мы, конечно, сразу выяснили: в этой библиотеке он не записан. Но тут и Лидочка нам помогла: сказала, что в библиотеку можно прийти по разовому пропуску… К счастью, на пропусках у них сидит какой-то кадр, уже ветхий, но цепкий… наверняка бывший особист или военный прокурор…
— Профеты! — восхищенно сказал Трешнев.
— Хозяйство у него в идеальном порядке, и мы выяснили, что через два дня после заказа «Утеса» в библиотеку заявился Задорожнев. То есть брал пропуск, но в самой библиотеке ничего не заказывал. Провел пару часов в институте и ушел.
— Но почему же он тогда не унес книгу?!
— Думаю, побоялся тех же вахтеров. У них ведь и при входе в библиотеку — она же этнографический музей — еще один пост.
— Понятно. — Трешнев выглядел очень довольным. — И это — ваш третий удар?
— Согласись, крепкий! — Воля тоже выглядел человеком, хорошо сделавшим дело.
Из музея вышла Инесса:
— Ну, Андрон! Я уже подумала, что даже ты меня бросил. Решила уйти! Что же вы здесь стоите?! Фуршет уже начался!
— А десерт там есть? — спросил президент. — От сладкого я бы не отказался.
— Пойдем посмотрим, — Трешнев взял Инессу под локоть, — и обсудим дальнейшее.
Выпив водки, он предложил обсудить ночное нападение на Ксению, но оказалось, что разноречия здесь нет: все считали, что нападавшим был нужен перевод турецкого романа.
— Однако телефон мой утащили тоже! — напомнила Ксения.
— Это понятно — посмотреть твои контакты, — уверенно сказал Трешнев. — И это даже хорошо. Там у тебя забиты все телефоны Бориса?
— Конечно. А почему хорошо?
— Пусть знают, то есть пусть узнают.
— Я-то думаю, в этом ничего особого нет, — возразил Ласов. — У многих, кто был на «Норрке», наверняка есть телефоны следаков, и Бориса тоже.
— Но что-то я не вижу особой активности со стороны этих многих! — с жаром возразил Трешнев. — Это мы суетимся, туда-сюда-обратно…