Смерть на фуршете
Шрифт:
— Ты говоришь: «наш роман», но ведь твоя Маша только перевод делала — или как?
Взгляд Задорожнева вновь заметался по всем орбитам.
— Знаешь, сколько она в него вложила! И вдруг — такое! Я, конечно, пошел к Сухорядовой: что за дела?! Так она, видишь ли, со мной разговаривать не желает, а отправляет к Авелю Папахову…
— А он-то при чем?
— По совместительству руководитель юридической службы «Бестера». Правда, Папахова мне не предъявили. Привели к его заместителю, и этот…
— А чего ж не бился?!
— Пошел он на… — Задорожнев посмотрел на Ксению и все же вновь сдержался. — Начал мне мозги парить, и стало выходить так, что и Маша, и я сами же виноваты. Пугал чуть ли не административной ссылкой на несколько лет… И это в лучшем случае. И миллионными штрафами. А у меня бабок — только на макароны и на кости для собаки.
— Погоди, Валентин Александрович. Я что-то не пойму — у тебя… у вас украли перевод романа, и вас же делают виноватыми…
Взгляд Задорожнева сделался совсем тоскливым.
— Долго рассказывать… не тот разговор…
Трешнев посмотрел на Ксению:
— Ну, как хочешь. Но зачем ты экземпляры «Скалы» из библиотек стал тырить?
Задорожнев прямо взвился:
— Говорю же вам, до меня эти экземпляры исчезли! Мы с Машей просто хотели этот перевод обновить, а поскольку свою книжку где-то затеряли, по библиотекам пошли. Но всюду — голяк. Только в библиотеке института разыскали… Да и та вдруг…
— Валентин Александрыч, не замыкай круг! Согласен, книгу заказала твоя Маша, но исчезла-то она после твоего визита… — Трешнев помолчал. — Но ее нашли. С оборванными листами, изуродованную, но нашли…
Ксения следила за глазами Задорожнева: они становились все чернее и чернее. Но это была не сияющая бездна страсти, которую ей тоже привелось в иных глазах видеть, а пропасть всепоглощающего страха.
— Но для следствия, — Трешнев вновь посмотрел на Ксению, — это даже хорошо, что изуродовали. Отпечатки пальцев. Сейчас над этим работают.
— Нет там отпечатков пальцев! — завопил Задорожнев. — Ничего там нет! А ты, Трешнев…
— Ну и на том спасибо, Валентин Александрович! — Трешнев обернулся к обескураженной Ксении. — Пойдемте, Татьяна Максимовна! Думаю, разговор завершен.
Он взял Ксению под руку, и они пошли, огибая здание, ко входу в метро.
Заговорил Трешнев только на «Марксистской», оглядевшись по сторонам. Но, естественно, Задорожнев не просматривался.
— Молодец! — сказал академик-метр д’отель. — Сработано отлично! Без тебя я бы его так не раскрутил.
— А что я?! — удивилась Ксения. — Я даже слова не проронила. Или почти не проронила.
— И прекрасно! Вдруг у этого хорька второй диктофон был. Нам не нужны даже аудиодокументы!
— Но в чем же удача?
— Неужели не понимаешь?! В задорожневской смеси лжи и полуправды, — между прочим, обычная для него манера, — все же крупица истины есть. Произошел конфликт между ним и «Бестером», после чего обе стороны бросились в библиотеки изымать «Кизиловый утес» в оригинале. А потом и на тебя набросились…
— Так думаешь?
— А что иначе?! Если придумаешь что-нибудь посвежее, расскажи — обсудим.
Соблазнительное предложение
Троекратно расцеловав Ксению и усадив ее в вагон, Трешнев канул до понедельника. А она погрузилась на то же время в совсем скучные, но никем не отменяемые дела и заботы матери, дочери и старшего научного сотрудника. Круговерть последних недель довольно сильно сбила ее отлаженный график, и работать с институтскими бумагами теперь приходилось даже по выходным.
Но выпрошенная у начальницы первая половина понедельника не стала спокойной.
Ровно в одиннадцать зазвонил домашний телефон.
— Здравствуйте, Ксения! Или вам привычнее быть Оксаной?
— С кем я говорю?!
— Ой, извините. Я — Анна Ракитникова, заведующая редакцией современной литературы издательства «СТАН». До вас так трудно дозвониться! Ваш мобильный не отвечает. Мы узнали, что вы стали лауреатом премии «Рудый Панько»…
— Есть такая премия, — проговорила Ксения после долгого молчания.
— Как здорово! А права на вашу повесть у вас?
«Знала бы ты, дева, какие у меня права… Но лучший ответ на вопрос — новый вопрос».
— Какую повесть вы имеете в виду?
— А у вас, кроме «Вселенского фуршета», еще есть? Но вначале мы хотели бы издать премированную повесть. К вам еще не поступали такие предложения?
«Откуда мне знать?! Мне не поступали, но надо бы спросить у Сашка. И у Стебликивского, само собой, спросить, что теперь делать».
— Оставьте, пожалуйста, ваш контактный телефон. С вами свяжется мой литературный агент…
Кое-как переболтав с издательской девицей, Ксения набрала номер Всеволода Тарасовича.
Услышав о предложении «СТАНа», киевский мэтр даже вскрикнул от радости:
— Ну, москали! Ну, герои! А у нас — никаких телодвижений. Несколько сообщений в прессе, на телевидении… И все!
— Мне-то что делать?
— Как что? Радоваться! Диктуйте, прекрасная Оксана Гаруда, их телефоны и мейлы… То-то запируем…
Ксения сообразила, что она еще не открывала «Бучний бенкет», да и сейчас нет времени вчитываться.