Смерть на выбор
Шрифт:
— Правильно я придумал. Кто же знал, что эта груда железа окажется такой неповоротливой и увязнет на ровном месте.
— В песке, — тактично добавила девушка.
— Без комментариев. — И Максим в двух словах рассказал ей об озарении, посетившем его на вершине холма.
— Тоже мне Моисей номер два. С чего ты взял, будто этой руине полторы сотни лет?
— Ну, — Максим не колебался, — а ты можешь доказать обратное? — И не дождавшись ответа, подытожил: — Вот и молчи, и слушайся меня. Проделаем все тоже самое, но пешком. По моим
— А не лучше ли подумать, как вызволить машину.
— Это потом, это просто, надо лишь найти какие-нибудь доски. Займемся этим в процессе.
Не три, а по меньшей мере пять часов Нина и Максим бродили почти по Бермудскому треугольнику. Мерили углы, собирали палки и доски. Изредка бранились.
— У тебя проблемы с глазомером. Если эта линия, с твоей точки зрения, делит угол пополам, то Пифагор — жулик.
— Биссектриса — это крыса, а Пифагор придумал Пифагоровы штаны, которые, как известно во все стороны равны.
— Это он — крыса, а не биссектриса — следи за домом и деревьями, тебя опять заносит влево.
— А тебя просто заносит.
Как длинный хвост, за Ниной волочился трос с булыжником.
— Ровнее, ровнее иди, — покрикивал Максим.
— Ты никогда не сомневался в том, что правильно выбрал профессию? Из тебя бы вышел отличный старшина.
— Следи за ориентирами, иначе придется начинать сначала.
Наконец участок был расчерчен в соответствии с Максимовыми указаниями. Все три линии пересеклись в ничем не примечательной точке, метрах в двухстах от того места, где застрял «форд».
— И что дальше? — первой нарушила молчание Нина. Оба уставились на рукотворный перекресток.
— Копать, — пожал плечами Максим.
— Еще чего, это место ничуть не отличается от всех прочих, ты что собираешься построить второй Каракумский канал?
— Я же тебе объяснял, — досадливо возразил Максим. Впрочем, не очень энергично, он и сам не очень-то рассчитывал, что там, где линии пересекутся, будет что-нибудь вроде заброшенного колодца или мраморной плиты. Копать на ровном месте — не слишком прогрессивное занятие.
Максим, как обычно, быстро придумал что делать.
— Давай внимательно осмотрим этот участок — метров на пятьдесят вокруг.
— А дальше?
— Придумаем что-нибудь. Или вернемся.
Нина кивнула. Оставалось молить Аллаха о снисхождении — вдруг Максим вспомнит, что не только биссектрисы, но и медианы треугольника сходятся в одной точке, и снова придется заниматься геометрией в пустыне.
Журналист скоренько распределил обязанности. Дабы не пропустить что-нибудь важное, он намеревался организовать двойной контроль: Нина идет первой, а он следует за ней — зигзагом. При этом молодой человек время от времени с размаху втыкает в песок палку.
Если бы иностранный спутник-шпион, пристально наблюдающий за горячей Средней Азией, запечатлел Нину, Максима и расчерченную ими пустыню, аналитикам пришлось бы изрядно
Нинины молитвы были услышаны, Максим не стал углубляться в геометрию треугольника. Несмотря на поверхностные познания репортера, провозились они до темноты. И только когда ночь разлила над пустыней бочку с чернилами, Максим решил прекратить поиски.
— Все, все бессмысленно. — Палка в очередной и, как надеялась Нина, в последний раз, впилась в песок. Раздался хруст. Запыленное и истомленное лицо репортера расцвело, он восхищенно смотрел на обломок.
— Там что-то есть, что-то есть. — Синие молнии осветили бескрайние пески — так сверкают глаза пророков или маньяков. Что в общем-то почти одно и то же. Максим опустился на четвереньки и принялся рыть яму — обломок доски крошился, песок неумолимо сыпался обратно в яму.
Пустыня сопротивлялась насилию — но газетный конкистадор не собирался сдаваться. Нина присела рядом и погрузилась в горестные размышления. Ее печалила собственная участь: провести остаток дней в этих краях, рыскать вокруг барханов, рыть канавы от Бухары до Самарканда и от Хорезма до Хивы. Все это только потому, что неистовый писака, не стесняющийся просматривать бумаги на чужих столах, не умеющий прислушиваться к голосу разума, даже когда его заключают в узилище, явно не собирается засыпать прахом глаза надежды отыскать клад.
Нина неожиданно обнаружила, что, размышляя о своем безумце-спутнике, цитирует поэтов-суфиев. Вероятно, его заболевание заразно. Что ж, двумя юродивыми станет больше. Здесь их будут принимать за дервишей, и, следовательно, они могут рассчитывать на кров и подаяние. Внезапно журналист завопил так, что вздрогнула не только Нина, но и джейраны, ящерицы, тушканчики и зайцы-толаи, населяющие эту пустыню от Газли до Караул-базара. Подтверждались наихудшие подозрения: она связалась с буйнопомешанным.
Максим выбрался из собственноручно выкопанной ямы и попытался столкнуть в нее Нину. Девушка, как могла, сопротивлялась. Психи, особенно когда у них приступ, не только очень сильные, но и хитрые. Максим вцепился в нее руками и ногами, а потом просто покатился вниз.
— Смотри, здесь что-то написано. — Журналист несколько ослабил хватку.
— Придурок, я же ушиблась. — Нина постаралась отползти подальше.
— Ну не здесь, не здесь, дурочка.
Цепкие, шершавые от песчаных работ пальцы вцепились в ее шею, он тянул ее куда-то, как тянут несмышленого котенка к блюдцу с молоком. Нина зажмурилась, а когда отважилась открыть глаза, сама издала вопль, который потревожил еще и кабанов, и беркутов, и амударьинских фазанов. Действительно, тут была надпись — высеченные на камне арабские буквы, как и положено, немножко квадратные. Нина коснулась плиты рукой — покрытая щербинами плита показалась ледяной.