Смерть на выбор
Шрифт:
Нина не могла с ним не согласиться. Она, конечно, хорошо замаскировалась и дождалась полуденного зноя, когда любой порядочный среднеазиатский дом погружается в сон, но забывать об опасности не следовало. К тому же объяснить в двух словах специфические политические и религиозные процессы, захватившие бывшую советскую Среднюю Азию, не представлялось возможным.
— Веревку-то я раздобуду. А дальше что?
— А дальше в Бухару за вещами, переедем куда-нибудь. И вплотную займемся кладом.
— Как? — Нина опешила. Этот посаженный в зиндан чурбан так ничего и не понял.
— Вот
— Где? — неподдельно удивился Максим. Он искренне не знал, что такое «зиндан».
— В яме своей, — огрызнулась Нина в ответ.
Оставаться в яме не хотелось, и Максим вновь решил сослаться на недостаток времени.
— Послушай, пока мы выясняем отношения, твои друзья опять что-нибудь учинят. — Максим прикусил язык, но поздно.
— Я бы на твоем месте была повежливее, мне ведь не с руки обижать друзей, так что я лучше пойду.
— Ну, не время, не время и не место выяснять отношения! Надо что-то придумать.
— Можно подумать, это я занимаюсь разборками. Я, между прочим, тебя здесь нашла, ты же сидел сиднем.
Максим чуть не задохнулся от возмущения. Хорошо, вовремя вспомнил, что обижаться на женщин вовсе не следует. Поэтому ответил как можно миролюбивее.
— Согласись, не сидеть сиднем в моем положении довольно трудно. — Легкий смешок свидетельствовал о том, что его жест доброй воли оценили по достоинству. А когда репортер чувствовал, что его ценят, он расцветал. — Придумал. Смотри — здесь же ходит автобус. По шоссе. Я, когда утром брел, на него очень рассчитывал. Не повезло. Ты постарайся выяснить расписание, достань веревку — и, когда стемнеет, сбежим. А потом подумаем как быть. В Бухару все равно надо вернуться.
Трудно оспаривать доводы разума.
— Хорошо. Договорились.
В темнице снова стало светлее — никто не загораживал солнце. Максим опять закрыл глаза: сидеть в яме и лелеять план побега — приятнее, чем просто сидеть в яме.
До порога своей комнаты Нина добралась без приключений и незаметно. По крайней мере, ей так казалось. Только очень квалифицированный шпион заметил бы четыре пары любопытных глаз, которые внимательно наблюдали за ее передвижениями.
Паранджу девушка спрятала под кошмой, там же уже лежала найденная в чудесном сундуке веревка. Оставалось выяснить, как ходят рейсовые автобусы. Здесь могла бы пригодиться старуха — но она отдыхала, как и все в доме. Нина вздохнула. Оставалось ждать.
Комната выглядела странно: ковры, подушки, никакой мебели, только низенький резной столик и на нем полный набор делового джентельмена — телефакс, компьютер, принтер. Ксерокс не поместился, поэтому его пристроили рядом на полу. На ковре замер мужчина лет сорока пяти, абсолютно седой, рядом аккуратно свернут белый, шитый золотом халат. Он совершенно не обращал внимания на другого мужчину, точнее, юношу, в камуфляже и тюбетейке.
— Она отыскала его, шейх. Мы с султаном видели своими глазами. Только вы распорядились ничего не предпринимать. — Юноша сделал паузу. В ответ молчание. — Они говорили о чем-то минут двадцать. — Тот, кого юнец называл шейхом, на секунду приоткрыл
Юнец замолк и, почтительно склонив голову, ждал распоряжений. Не дождался — короткий кивок, и юноша, пятясь, вышел из комнаты. Шейх молчал. «Глупцы. Вокруг одни идиоты. Сначала засветились перед этой парочкой — а теперь докладывают — мол, следим за каждым их шагом. И что дальше?»
Тихо щелкнул факс — из его утробы выползла белая лента, исчерченная затейливой вязью, шейх не шевельнулся. Он умел полностью погрузиться в задачу и очень гордился этим умением. «Настоящее абстрактное мышление», — говорил ему учитель, доктор математики, член-корреспондент. Только с математическими категориями управляться проще — они не подводят ни при каких обстоятельствах. Впрочем, на этот раз и люди не должны подвести. Тот, кого называли шейхом, поразмыслил еще несколько минут. Без видимых усилий поднялся, натянул халат и позвал чутко замерших у входа помощников. Приказы были короткими и ясными.
Убежали Нина и Максим просто и изящно. Дождавшись темноты, девушка облачилась в лиловую паранджу, прихватила веревку, добежала до места заточения журналиста. Решетка, которой была накрыта яма, оказалась достаточно легкой, и отодвинуть ее было несложно. Никаких запоров и замков. Зато кто-то любезно вмуровал в бетон у краев зиндана стальные ушки, к ним Нина и привязала веревку.
Максим сумел выбраться из узилища не сразу, но после нескольких неудачных попыток — капроновая дорога на волю скользила и обжигала ладони. Он вспомнил, как действовали в подобных ситуациях Зорро, Джеймс Бонд и майор Вихрь, — и через десять минут немного запыхавшийся, довольный и гордый собой король репортеров стоял рядом с Ниной.
Луна еще не взошла, а накопленный на пути к свободе опыт Максим успешно использовал, когда они перебирались через глинобитный дивар — стенку, окружавшую дом, в котором обитали шейхи, боевики, сказочные старухи и компьютеры.
Оба были убеждены, что им удалось ускользнуть, не привлекая внимания. Нина правильно рассчитала время: как только они добрались до шоссе, показался автобус. Согласно местным обычаям, водитель охотно подобрал пассажиров не на остановке. Через минуту беглецы со скоростью семьдесят километров в час ехали в Бухару, уютно расположившись на полу в проходе старенького львовского автобусика.
Максим упирался плечом в усатого чабана, одетого в халат и тюбетейку. Вывод о его профессии напрашивался сам собой: вторым пассажиром на скамье был барашек, серую курчавую шкурку чабан поглаживал мозолистой рукой, к вящему удовольствию обоих.
Соседкой Нины была почтенная матрона, достаточно старая и толстая, — видимо, поэтому ей уже дозволяли путешествовать без сопровождающих. У нее Нина спросила, во сколько они доберутся до Бухары, та охотно ответила и завязалась беседа. Максим недовольно пыхтел: дамы беседовали на неизвестном ему языке, и он чувствовал себя неполноценным. Что случалось с ним крайне редко и приводило его в крайне дурное расположение духа.