Смерть на выбор
Шрифт:
Он резко, не показывая поворота, свернул на Симеоновскую, бывшую Белинского. Последователь не отставал. Держался метрах в пятнадцати. Не заметный, примитивный «жигуленок», серенький, в меру раздолбанный, в меру заляпанный городской грязью зимне-весеннего сезона. А вот водитель был не совсем обыкновенный — он не только успел перестроиться и повернуть, но и левым машинным глазом мигнул. По правилам. Максим тоже не новичок за рулем и давно уже пользуется ложкой, а не лаптем при поедании щей. Он немедленно нырнул на Моховую. Хвост тянулся следом. Максим возмутился.
Возмутился и
Другое дело — реальная, суровая жизнь. Цель жизни, как известно всякому, не темница и не безвременная могила. Как правило, те или иные документы попадают к репортерам «не просто» так, а от кого-то. Соответственно, и угрозы, пули, отрава достаются этому «кому-то». Если, разумеется, журналист не слишком глупый. А если слишком… То Бог ему судья.
Себя Максим глупцом не считал, следовательно, возмутился и удивился. Доехал до Чайковской, пока не переименованной в историческую Сергиевскую. Потом, нарушив все возможные правила дорожного движения, вернулся на Фонтанку. Получился круг почета, с эскортом.
Так они и ехали — вдвоем. По набережной, через Старо-Калинкин мост — вдвоем. Вокруг площади — тоже парой. Настырная попалась Тамара.
Максим покружил по площади — раздумывал, стоит ли избавляться от напарника, и если стоит, то как.
Если это случайный хвост, прицепившийся волею случая возле Большого дома. Ну перепутал кто-то кого-то, ну принял Максима за нужного человечка. Тогда можно не прятаться. С ошибкой рано или поздно разберутся. Несолидные люди от Дома по Литейному слежку не начинают.
Если это следят персонально за ним, репортером «Невского голоса», то возможны два варианта — опять же солидные или несолидные клиенты. Солидные адрес сами знают. Светись не светись. Несолидные — не знают. Тогда следует продолжить эти кошки-мышки.
Хотя человек с мало-мальски развитым воображением без труда выяснит адрес Максима при помощи справочника или в редакции.
Посему Максим решил не мельтешить, не размениваться на мелочи. Смело свернул в Лоцманский переулок. Припарковался на привычном месте, долго возился с капканом и прочей противоугонной сигнализацией — и отправился домой. Не спеша. Спокойно. Без суеты. Не озираясь.
Тоже способ произвести впечатление. Заметил человек слежку. Проверился, как говорится. И не дергается. Не переживает. Знает себе цену. Верит в свои силы. Преследователь лишь притормозил. Глянул на место, где Максим оставил
Как опытный журналист, Максим знал правила игры. Знал, что пока он их не нарушал. Значит, бояться нечего.
Дома Максим тут же забыл о странной слежке. При других обстоятельствах он, может, и заволновался бы, просто сработал бы свойственный любому репортеру инстинкт: «Что такое?» Сейчас инстинкт уже целенаправленно работал по «кинжальному делу».
А посему он мирно пил приготовленный Ниной чай и внимательно вчитывался в переданные Фоминым адреса. Старался отыскать закономерность. Кинжалы, одинаковые или очень похожие, наверное, раскидывали по какой-то определенной схеме.
Жена, дождавшаяся мужа, с чаем тут же удалилась в комнату. Они, переехав в новую квартиру, немедленно разделили жизненные сферы. Рабочее место жены — на кухне. Но если работа не семейная, Нина, как некурящая, трудится за письменным столом в комнате. Максиму же отводится стол кухонный. Он вообще твердил, что его кормят ноги и работать дома — не его стиль. Но иногда все же раскладывал бумаги. Сейчас он пытался найти схему, по которой работали распространители восточного вооружения. Тоже, экспортеры новоявленные.
Только разглядеть пока ничего не удавалось.
География, биография, история, хронология. Максим старательно морщил лоб. Первое происшествие, судя по списку Фомина, зафиксировано на Караванной, в начале января. Потом — Большая Монетная, то есть Петроградская сторона. Потом кинжал подбросили на проспекте Славы, в Купчине. «Эко их носит», — вздохнул Максим. Потом февраль, и вновь относительный центр — Съездовская линия Васильевского острова, следом улица Марата, третьим в феврале был геолог.
Первой пожаловалась в милицию студентка Технологического института Татьяна Лапина, двадцати лет. Вторым пришел в свое отделение служащий районной администрации. Мелкий. Очередной пострадавший, из Купчина — слесарь местной жилконторы. На Съездовской кинжал достался скрипачу. На Марата злоумышленники подбросили свой антиквариат даме без определенных занятий.
Доблестные отделенческие следователи указали в справке для пресс-центра имя и возраст лишь молоденькой студентки. Вероятно, с ней и беседовали подробнее, чем с другими. Ничего удивительного. Мужчины на работе имеют дело преимущественно с мужчинами или с совсем неаппетитными или с чересчур аппетитными, не по их зубам, дамами. Почему бы не расслабиться с приятной заявительницей? Особенно когда заведомо ясно: никакого дела заводить не надо. Зато телефончик можно узнать сразу.
Единственная явная закономерность — три происшествия в месяц, начиная с января 1996 года. Но нет никаких доказательств того, что через милицию прошли все подобные случаи. Кое-кто не слишком уверенный в том, что его милиция, давно уже не розоволицая и без желтых пистолетов, по-прежнему его бережет, мог и не пойти с заведомо бессмысленной жалобой к стражам порядка.
Максим громко вздохнул. Так, чтобы его услышали и в комнате.
— Да, кума, ничего не вытанцовывается.
Нина промолчала.