Смерть на выбор
Шрифт:
До библиотеки он ее довез быстро. Далее дела.
Ближе всего было на Караванную или на Марата. Но Максим решил быть последовательным. И отправился на Съездовскую. На сегодня он определил четыре адреса плюс отделение, в которое приходила студенточка.
Не следует особо рьяно благодарить судьбу, если удалось застать музыканта дома в десять утра. Богемный распорядок дня — именно на него Максим и рассчитывал.
Нужную квартиру он нашел не сразу — помешало проклятое стереотипное мышление. В городе всегда ищешь подъезд, а уж потом квартиру.
После долгого звонка дверь отворил высокий плечистый парень, с открытым, хотя и мутным со сна взглядом и спутанной длинной челкой. Линялые голубые джинсы — единственное, чем он успел прикрыть наготу, мощный разворот плеч. Максим, не одну собаку съевшии на репортажах, представлял скрипачей несколько иными. Поэтому на всякий случай поинтересовался:
— Евгений Высоковский — это вы?
— Я… — жизнерадостно согласился хозяин и без лишней бюрократической волокиты в виде дополнительных вопросов посторонился, пропуская гостя в квартиру.
Весьма примечательную квартиру. Место прихожей занимала кухня. Самая обычная, немного захламленная, подзабывшая, что такое женский пригляд. А так все в порядке: плита, раковина, стол, угловой диванчик. Красные веселенькие шторы с оборочками.
Хозяин оставил Максима озираться, а сам прошлепал дальше — в комнату. Вернулся более одетый — добавилась черная футболка с длинными рукавами — и даже почти умытый.
— Да вы присаживайтесь. Я сейчас кофе соображу. И какой-нибудь завтрак.
Максим устроился в углу возле окна и затих. Его ни о чем не спрашивали, а сам он решил не торопиться с расспросами.
Скрипач с мускулатурой Ван Дамма бодро расхаживал от плиты к холодильнику, собирал чашки, ставил чайник и все время прибарматывал:
— Кофе — на полке, сыр должен быть в холодильнике, крекеры оставались…
Видимо, аудиосопровождение помогало ему действовать. Пока музыкант хозяйничал, Максим успел внимательно разглядеть его самого и интерьер кухни. Потом выглянул в окно. Проникнуть в эту квартирку — не проблема, даже для очень зеленого любителя. Достаточно просто поднять ногу — решетки на окнах есть. Но опытный взгляд репортера заметил и ключ от оконно-решеточного замка. Он висел на вбитом в раму гвоздике, рядом с форточкой. Уловка столь же древняя, как и ключ под ковриком у входной двери. Неосмотрительный товарищ. Странно, что он кинжальчик подброшенный заметил.
— Вроде все… — Евгений Высоковский придирчиво оглядел стол и сел напротив гостя. И только тут поинтересовался: — А вы, собственно, по какому вопросу?
— По вполне безобидному, — съязвил репортер, — в противном случае я бы уже разогревал утюг, а вы сидели в браслетах возле батареи.
Максим совсем было собрался прочитать лекцию по квартирной технике безопасности. Но вовремя вспомнил, что в его прямые обязанности это не входит, а таких физически развитых доверчивых «горбатых» исправит только могила. Скрипач тоже скептически воспринял предостережение:
— Еще не известно, кто бы у батареи посиживал!
И был отчасти прав. Журналист почел за лучшее перейти к делу:
— Мне, честно говоря, ваш адрес дали в милиции. А сам я журналист, работаю в
— Весьма польщен. — Скрипач ответил вполне светским кивком. Сдобренным едва заметной иронией.
— Ну и дело меня интересует необычное. Это вы писали заявление в милицию насчет кинжала? Вот меня этот кинжал и заинтересовал.
— Меня, признаться, тоже, — снова кивнул музыкант. Максим уже приготовился слушать занимательный рассказ, но хозяин замолк.
— А вы не могли бы поподробнее рассказать?
— Лучше давай перейдем на «ты». Я сторонник условностей, но только когда на мне фрак.
Максим тоже не любил всяких реверансов.
— Одно другого не заменит, так что ты все же расскажи, что стряслось с этим кинжалом.
— Да и рассказывать особо нечего. Идиотская история. Я только потому пошел в милицию, что мать раскричалась: «Воры залезли!» А дело проще фортепьянной педали. Возвращаюсь после концерта. Захожу, зажигаю свет и вижу: в комнате рядом с диваном лежит этот нож в луже темной какой-то.
— Кровь?
— Может быть. Я крови в жизни не видел. Только в кино и когда анализы сдавал. Там она иначе выглядит. Лужу я вытер, ножичек на стол переложил и спать лег. Утром мать с дежурства забежала. Так она у меня замужем живет, но иногда заходит — поухаживать за сынулей, я ей, без всякой задней мысли, эту историю изложил, пока кашку манную потреблял. Она у меня медицинский работник, диета прежде всего, а я, с ее точки зрения, до сих пор должен сидеть на диете для грудных младенцев. Она тут же причитать начала: «Воры, воры, немедленно в милицию, посмотри, не пропало ли чего!» А ничего не пропало. И зачем в милицию идти — делать им больше нечего, как кинжалы всякие рассматривать! Но вера — великая вещь, она меня таки заставила. Я в тот же день поплелся в отделение. Народ смешить. Очень они там веселились. И кинжал разглядывали. Он и впрямь необычный.
Максим счел возможным вмешаться:
— Не покажешь?
— Да хоть сто раз!
Через минуту скрипач Высоковский притащил нож. Нож, родившийся в то же время и под теми же небесами, что и кинжал геолога.
Ребристые кожаные ножны с загогулиной на конце, искривленное широкое лезвие и темная рукоятка с серебряными и золотыми вкраплениями. Брат-близнец, если кинжалы бывают братьями!
Максим даже охнул.
— Что, удивительная штучка? Я кому ни показывал, никто ничего подобного не видел. Все пялятся, как ты.
Только ненаблюдательный и невежливый человек рискнул бы сравнить чисто деловой, репортерский интерес Максима с праздным любопытством обывателей. Но тот обижаться не стал: непродуктивное чувство, во всяком случае в данном случае. Скрипач — Божий человек — живет ушами и прочими эфемерностями. Стоит ли отвлекаться? Конечно нет. Несмотря на благие намерения идти прямо и непосредственно к цели, журналист не удержался и блеснул эрудицией.
— Это арабский кинжал, — Максим запнулся, — джарабия, на их языке. Из Йемена!