Смерть планам не помеха. Часть вторая: Наперегонки со временем
Шрифт:
– Эй, люди…а не похороны ли моего капитана мы вчера отмечали?- относительно громко спросил Ренджи.
Тут что-то жёсткое под ним зашевелилось и ответило знакомым низким голосом:
– Не дождёшься…
У Ренджи началось проявление в голове вчерашнего дня: так, после двух бутылок саке Шухей подлил ему текилы. Затем был самогон…какая-то странная жидкость наподобие саке, но не саке…потом туман…А нет, проявляется ещё кое-что…
…вчера Ренджи совершил три героических поступка: обложил матом капитана в присутствии самого Бьякуи, пожал руку
– Ох-ох, где я? Кто я? Почему тут так темно? – послышался приятный мужской голос. Аскин поднял голову (не без труда) и начал осматриваться вокруг. – О, синигами, привет. Можешь уже отпустить мою руку, я крепко держусь за землю.
– Блин-блин-блин, как мне друзьям в глаза смотреть?!
– Нормально, мы уже знаем…- пробормотал Кира, переворачиваясь на другой бок.
– Так, а что вчера было после семи вечера? – задал главный вопрос Ренджи.
– Да так…- задумчиво протянул Аскин, приготавливаясь говорить.
«…к семи вечера народу стало меньше. Кто-то уже спал под столом, кто-то на столе, кто-то пошёл гулять в пустыню к Пустым, кто-то пошёл по бабам. Народу на свадьбе было много, и больше всего было синигами. Квинси (выжившие) были довольно симпатичными, или, по крайней мере, не слишком страшными. Сначала две расы сидели порознь, но тоста после пятого перемешались и начали говорить по душам. К Аскину три раза подходила Момо с ласковым воркованием: «Айзен-сама, вас тоже пригласили на свадьбу?» и два раза Генрюсай, чтобы убедить себя в обратном. Ле Ваар даже один раз задумался, не Айзена ли он брат-близнец?
К восьми вечера Рингоноки скомандовала Донохане бросать букет. Букет попал в Генрюсая. Повисла тишина, нарушаемая лишь смехом Рингоноки (она не пила, но ей и без этого было весело) и озадаченным чесанием бороды Ямамото. Тем не менее, никто ничего не сказал. Провожали Донохане и Саджина до покоев только четверо: Маюри, Рингоноки, Иба (в честь праздника – трезвый) и Хинамори, которой теперь пить не позволял высокий статус. Шутка ли – четвёртое лицо в клане?
– Не волнуйся, Хан, я буду наблюдать с балкона, вы меня не заметите. Просто вообразите, что меня нет, и всё.
– А может не надо? – жалобно заканючила новобрачная.
– Надо, Хана, надо. Заноси.- и Саджин перенёс невесту через порог…»
– Ого, а ты откуда это знаешь?
– Мне Юмичика рассказал.
– А он откуда знает?
– Ему Рингоноки-сама рассказала. Он теперь член её клана, он имеет право знать.
– А я?
– А тебе он просил это же и рассказать.
– Ох, как всё запутано…капитан, вы ещё живы? Да? Какая жалость…
Гостей разносили по мирам только вечером, когда все опохмелились и перекусили остатками. Рингоноки разрешила забрать со стола всё, что поместится в руках, поэтому проблема портящихся продуктов решилась сама собой. После ухода (вернее, уполза)
– Первое: первая брачная ночь Донохане прошла успешно, я засвидетельствовала. Второе: мне не нравятся эти белые стены. Кто за то, чтобы покрасить их в золотой и голубой?
Руки подняли все.
– Отлично, я так и знала. Третье: Совет 46 хочет, чтобы мы перебрались в Сейретей. Кто за то, чтобы перебраться туда вместе с замком?
– Но Рингоноки-сама, это ведь займёт много времени!
– Всего одну ночь. И, кстати, в таком случае я придумала нашему особняку новое название, отражающее мой гениальный план.
– Какое?
– Небесная цитадель! Идите и огораживайте приусадебный участок, перенос состоится послезавтра.
Рингоноки подняли и начали качать: идея жить, как нулевики, всем понравилась. Идея переехать в более светлое и проветриваемое место всем понравилась вдвойне. Айзен, конечно, не продал им особняк, а отдал в аренду на двадцать тысяч лет, но разрешил делать в нём что угодно. Все легли спать с мыслями о светлом будущем. И только Рингоноки легла спать с мыслями о прекрасном настоящем.
Утро. Донохане просыпается в объятиях своего законного супруга, уже принявшего более привычный полуволчий облик. И тут же понимает, что что-то не так: стены из белых стали жёлтыми, а потолок стал цвета платья Рингоноки. Всё стало выглядеть по-домашнему. Донохане поднялась и пошла к подруге. И замерла: Рингоноки занималась у себя в кабинете чтением афоризмов.
– Привет, Хан. Как прошла первая брачная ночь? Ты проспала весь вчерашний день, я тебя не будила.
– Ну…- Донохане смутилась,- …вы тама с Яхве точно не капусту хавали. И как это может нравиться?
– Как видишь, мне нравится. У меня, как видишь, два супруга, я подумываю о постоянной любовнице. Но тебе…- Рингоноки посмотрела внимательно на подругу,- …но тебе пока и капитана Комамуры хватит. Как, кстати, обновка?
– Ты о стенах?
– Ом.
– Оч круто! А чего это там все делают? – Донохане посмотрела в окно, где Ренджи и Зараки (не член клана, но друг семьи) очерчивали границы владений.
– Мы переезжаем вместе с цитаделью. И с небольшим участком земли. Нам предстоит превратить участок с пустыней в плодородную землю. – Рингоноки спокойно наблюдала за опешившей от такого шока Донохане, после чего вернулась к чтению. И тут ей попалась странная фраза.
«Слово счастье должно быть вычеркнуто из лексикона людей, которые думают и размышляют.» – Чаадаев.
Рингоноки подумала и сделала в этой фразе точку запятой и приписала удивительно ровным и разборчивым почерком:«, если, конечно, они не являются людьми». На этом она решила закончить и написала на последнем листе цитатника:
«Какого бы счастья не был достоин человек, он никогда не получит его лишь потому, что отрицает свою человечность» – и поставила многоточие. Она ещё откроет эту книгу. Ей нравится.