Смерть после

Савинов Владимир

– Тогда и я не скажу, – решил Бродвуд, продолжая разглядывать небо. – Кажется, не стоит говорить подобные вещи своему командиру, – его взгляд спустился на землю и столкнулся с растерянностью Китченера, который все не мог взять в толк, как ему реагировать на слова Бродвуда в непростых обстоятельствах этой ночи. – Завтра утром жду бишаринского следопыта и этого вашего из разведки.

– Да, конечно.

– Очаровательно. Обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы раскрыть личность убийцы. Доброй ночи, сэр.

– Э… да… да, и вам доброй ночи, полковник.

Бродвуд возвращался

в приподнятом настроении. Наконец-то унылое течение повседневности закончилось. К тому же внушить Китченеру, что их подслушивали, а его драгоценная жизнь висела на волоске, оказалось делом невероятной легкости.

Глава III

Несколько долгих секунд Дилан Кросс смотрел прямо в глаза Бродвуду, зрачки его сверкали будто острия кинжалов, а губы сжались в тонкую полоску.

– Да, Ангел Смерти, – заговорил он медленно и осторожно, продолжая держать Бродвуда взглядом, – именно под таким названием дело проходит по моему ведомству. Расследование строго секретное, к информации допущено едва ли больше дюжины человек. За всю мою карьеру, признаюсь, подобного не случалось. Смертная казнь – меньшее, что может ожидать того, кто скрывается под маской этой мистической сущности. Предательство, убийства, саботаж – масштаб невероятный. Но мы растеряны. У нас много информации, да, стыдно сказать, никто толком не может понять, где правда, где вымысел. Слишком много отдельных фактов и мнений. Они дают определенное представление о том, что там у вас происходило, но размывают общую картину. Однако мы располагаем и последовательными выверенными до слова отчетами. Самый емкий и однозначный – лейтенанта Бутча Ричарда Хорнсби, краткий, но тоже полезный – лорда Герберта Горацио Китченера и, уж простите, несколько сумбурный – полковника Роберта Джорджа Бродвуда, ваш. Есть некоторые нестыковки, белые пятна, даже расхождения. Но, знаете, что общего во всех отчетах и показаниях? Я вам скажу. Они так и пестрят упоминаниями о вас, сэр.

Бродвуд скривил губы в презрительной улыбке.

– Неудивительно. Я руководил расследованием.

– Безусловно, так оно и было. Но вот что смущает: значительно чаще вы упоминаетесь не как глава следствия, но как человек, чьи действия вызывают сомнение, осуждение, негодование и возмущение.

– У меня не лучшая репутация, это правда.

Кросс поморщился.

– Да, и я даже знаю причину, – сказал он, – вам свойственно, как бы точнее выразиться… насмешничать. Желчь, очень много желчи. Сам лорд Китченер, кажется, не избежал ваших едких эпиграмм. При силе его характера, его положении и при том обстоятельстве, что за время вашего расследования вы с ним виделись лишь дважды, это впечатляет.

Улыбка Бродвуда стала на полдюйма шире и на октаву презрительней.

– Я старался. Но, впрочем, морж это довольно безобидно, разве нет?

– Морж?

– Тощий морж, если точно.

– Вы назвали генерала Китченера тощим моржом? – Кросс был обескуражен.

– В точку. Разве не похож?

– Э-э… да, что-то такое, определенно, есть. Но… высказать в лицо… – Кросс откинулся на спинку стула, положил локти на подлокотники и сцепил

кончики пальцев. – Впечатляет. Теперь я понимаю… да уж. Вы умудрились нажить кучу врагов, мистер Бродвуд. Это свидетельствует не в вашу пользу, но зато может частично объяснить столько негативных комментариев о вашей персоне. Но не все, далеко не все. Слишком подозрительно. Дело в том, мистер Бродвуд, что из всех, кто упомянут в отчетах, более всего на роль Ангела Смерти подходите именно вы.

Бродвуд поднял брови, его улыбка приобрела, скорее всего, предельно презрительный оттенок.

– О, черт, вы раскусили меня, – с деланной тревогой сказал он. – Так просто и так гениально. Волшебство!

– Желчь, – констатировал Кросс. – Как предсказуемо. Но советовал бы вам, быть серьезней. Я не шучу. Главный подозреваемый – вы. И знаете, в этом даже мало кто сомневается.

– Верное дело, – Бродвуд уже не улыбался. – Не знаешь, кто виноват – вяжи человека с чувством юмора. Он такой радостный в этом мрачном трагичном мире – с ним явно что-то не так.

– Довольно, мистер Бродвуд, – отмахнулся Кросс.

– Как прикажете. Но впредь опирайтесь в своих суждениях на факты, прошу вас.

– Факты? – Кросс расцепил пальцы и вскочил со стула. – Будут вам факты! – он прошелся по палате, остановился у окна, отодвинул штору и посмотрел сквозь запотевшее стекло. – Возьмем отчет лейтенанта Хорнсби, – заговорил он. – Этот офицер характеризовал все очень четко и сухо. Ни одного отвлеченного замечания по поводу ваших колкостей, заметьте. Вы что же, совсем его не оскорбляли?

– Не упускал ни одной возможности.

– Тем больше поводов верить каждому его слову, – Кросс задвинул штору, развернулся на каблуках и вернулся к стулу, но не сел на него, а оперся руками о спинку и принялся нервозно стучать по ней пальцами. – Итак, факты. Вначале расследования ваши действия заслуживают восхищения. Вы были гениальны. Там, где другие не видели ничего, вы нашли сразу несколько зацепок, и, по словам лейтенанта Хорнсби, распределили ресурсы своей команды таким образом, что в течение одного дня проработали все свои догадки…

– Очень подозрительно, – ввернул Бродвуд.

– Тем не менее, дальнейшие ваши поступки доверия не вызывают, – продолжал Кросс, пропустив комментарий Бродвуда мимо ушей. – Вы сыпали обвинениями направо и налево совершенно необоснованно.

– Я провоцировал и фиксировал реакции, – парировал Бродвуд. – То самое, чем занимались вы. Только что.

– Вы обвиняли всех подряд.

– Вот как? Вы ошибаетесь.

– Неужели? Тогда растолкуйте, с каких соображений вы обвиняли, скажем, майора Перлмана?

– Он мерзавец.

– И это ваша логика?

– Если этого недостаточно, у него не было алиби на ночь смерти Бордо. Он не был в списке.

– Ах да, список… – Кросс поморщился, – этот ваш список… хм… хорошо, допустим так. Но то, как вы обращались с дамами?.. Вы говорили им такое, что у меня… слов нет. Просто возмутительно. Вы английский офицер, как вы могли позволить себе такое обхождение?!

– У вас тоже логика что надо: обвиняете меня черт знает в чем, только потому, что я, по-вашему, не вполне достойно вел себя с дамами.