Смерть с отсрочкой
Шрифт:
— Гм, ну да, — промычал Сидней.
Обед был подан на скошенной деревянной веранде, которая высоко нависала над белой водой в ущелье внизу. Сидней с Ником ели жаренную на решетке форель с хлебным соусом, лимонадом и какой-то купоросной подливкой, которой Ленни щедро полил гигантский обугленный бифштекс, окруженный теми же крошками жареного хлеба и увенчанный главной деталью — куском яичницы. Гваделупе наблюдала, как он ест, наполняя стакан специально заказанным светлым пивом и улыбаясь при каждом сделанном им глотке.
— Postre? — шепнула она, когда Ленни отодвинул тарелку.
Он вытащил сигареты из рукава футболки и покачал головой.
— Тут стоит уже, милая.
— Postre — это десерт, мистер
— Знаю, — соврал Ленни. — Просто перед десертом хочу покурить. — Он сделал длинную затяжку и встал из-за стола. — Извините меня, джентльмены. Англия ждет и так далее.
Ник с Сиднеем смотрели, как он следует за Гваделупе в ее будуар.
— В самом деле необходимо вот так вот подмигивать? — вздохнул Сидней.
— Будет посвистывать, когда вернется, — предупредил Ник. — Расскажите мне еще про золото.
Сидней поднял брови, вытащил фляжку из внутреннего кармана твидового пиджака, встряхнул перед глазами Ника в качестве приглашения.
— Я не пью. Забыли?
— Ах да. Замечательно. — Налил глоток арманьяка в винный бокал. — Как я понял, один симпатичный цыган по имени Ангел Виллафранка по приказу анархистов украл золото из дома Орлова. Если бы их руководство призналось, то сказало бы, что вернуло богатства, украденные не иностранной державой, а одним иностранцем. Понимаете, Орлов набивал свои собственные карманы. Начинались сталинские чистки — слишком много свидетелей слишком многих преступлений, — и Орлов знал, что его имя записано в расстрельных списках крупными буквами. Он нарочно указал в документах на двести ящиков меньше, чем вписали испанцы, тогда как фактически разница составляла лишь сотню. Рассчитывал, что русские так обрадуются бесплатному подарку, что не станут придираться к пропаже еще ста ящиков. Их отвезли в Валенсию и сложили в подвале местной штаб-квартиры русской разведки, где им предстояло лежать до запланированного Орловым побега. Вам, конечно, не надо рассказывать, что стало с бедными придурками, которые вели и разгружали машины. Я слышал, Орлов собирался плыть в Мексику, а оттуда ехать в США, но, лишившись своего пенсионного фонда, в конце концов очутился без гроша в Канаде. Очень досадно, так же, как и для анархистов, которые вскоре после совершенного ограбления поняли, что Виллафранка вор без чести и совести. — Сидней хлебнул арманьяка, фыркнул. — С первого взгляда было видно, что он не заслуживает никакого доверия. Знаете, небритый, длинноволосый, в тесных брюках… Ухватил куш, где-то спрятал. — Он махнул бокалом в сторону гор. — Далеко за линией фронта, так сказать.
— Как же вы его нашли?
— Виллафранка сам показал, — улыбнулся Сидней.
— Очень любезно с его стороны.
Старик вздернул брови, анализируя прошлое.
— У него особого выбора не было, — объяснил он. — Ну, пойду сосну. Только вы меня надолго не оставляйте. Не стоит перегружать работой похоронщика, правда?
Пока Ленни был занят, а Сидней спал, Ник проводил время, расхаживая по террасе в поисках вдохновения. Он знал, что должен быть более легкий способ найти тайник Виллафранки, чем ездить взад-вперед по случайным колеям, ожидая неверного шанса, что восьмидесятилетний старик припомнит картину. Проблема в том, что свидетель рассказывает не всю историю, а открытые главы в основном бесполезны. Сидней избирательно излагает правду, больше старается заинтриговать, чем снабдить информацией, описывает события так, будто сам при том не присутствовал. С самого начала говорит о войне объективно, полностью опуская собственное участие. Ник щелчком вышвырнул за перила окурок и решительно направился к комнате Сиднея.
— Впустите меня. Это Ник.
— Что вам нужно?
— Поговорить. Откройте.
— Я стараюсь немного поспать, мистер
— Некогда. После смерти поспите.
Послышался хруст старческих костей. Сидней устало шаркал к двери.
— Чего вам? — буркнул он, отодвинув засов.
— Разрешите представиться: Ник Крик, очень рад познакомиться, — объявил Ник. — Два года назад я напился в компании, сел за руль, не справился с управлением, автомобиль упал в реку Бур. Я убил свою жену и дочь, отсидел за это полтора года. Считал, что должен просидеть гораздо дольше, но, с другой стороны, как заметил судья, мысленно буду всю жизнь себя проклинать. Поэтому не пью, мистер Стармен. Это мой секрет. Почему бы вам не оказать мне такое же уважение и доверие, открыв свои секреты?
Сидней секунду смотрел на него, облизывая усы и быстро моргая в новых очках.
— Хорошо, — кивнул он наконец. — Может быть, прогуляемся?
Ушли недалеко. Сидней явно испытывал боль, спускаясь по грязной тропинке к реке. Дойдя до каменистого берега, прислонился спиной к валуну, объявил, что дальше не пойдет.
— Похоже, я быстро слабею, — признал он. — Знаете, эта поездка меня доконает.
Ник пнул камешек, сбросив в быстрый поток. Солнце плыло за западными пиками, и, хотя еще не было трех часов, в долину заползал сумеречный холодок.
— Боитесь? — спросил он.
— Смерти? Конечно.
Ник тряхнул головой:
— Нет, я спрашиваю, вы боитесь признаться в том, что тут делали? Ведь война была грязная, правда?
Сидней смотрел на воду.
— Я ехал в Испанию убивать немцев. Ни в чем не сомневался, никогда не прикидывался, будто имею какие-то политические убеждения, плевал на демократию, борьбу рабочих и прочее. Скажу лишь, что приехал сюда по ошибочным соображениям.
— Вы служили в Интернациональных бригадах, — кивнул Ник. — Сами сказали, что они сражались за благородные цели.
Сидней покачал головой:
— Я после Харамы оттуда ушел. Вступил в так называемую ремонтно-полевую бригаду под командованием Фрэнка Кобба. Он получал приказы непосредственно от генерала Орлова. Мы считались спецотрядом, а на самом деле были эскадроном смерти. Я убил больше испанцев, чем немцев, больше республиканцев, чем националистов…
— По-настоящему убивали людей?
Сидней вздохнул:
— Ваше поколение считает нас добрыми, благодушными дедушками или согбенными пенсионерами. Вы даже близко не представляете, какие ужасы нам довелось пережить и какие мы сотворили злодейства. Разумеется, я убивал людей, черт побери. Детей, девушек, стариков, которых считал неспособными на ответные действия. Стрелял мужчинам в спину, пускал пулю в лоб упавших с мольбой на колени. Теперь уже выглядит не совсем благородно?
Ник окинул взглядом восточный хребет еще с теплыми от солнца вершинами.
— Меня, собственно, не волнует, в кого вы стреляли, — сказал он. — Возможно, исполняли приказ, а если бы так уж стыдились содеянного, по-моему, вряд ли отправились бы искать неправедную добычу. Я только хочу знать…
На тропинке зазвучали быстрые резкие шаги.
— Вероятно, мистер Ноулс, — предположил Сидней.
— Эй! — крикнул Ленни. — Что это тут такое? Тайное совещание интеллектуалов?
Ник вздохнул:
— Просто разговариваем.
— Обо мне? О золоте? Что за личный и важный вопрос надо в такой дали разбирать?
— Мистер Крик мне признался, что отбыл тюремное заключение за причинение смерти в результате неосторожной езды.
— Угу, — кивнул Ник, встретив негодующий взгляд Ленни. — Кто-то сообщил мистеру Стармену о моей отсидке, я решил, что пора прояснить обстоятельства. Думаю, тебе тоже было бы интересно.
Ленни не понял, доволен он или нет. Был уверен, что против него плетут заговор, хотят вычеркнуть из числа пайщиков, сидят и воркуют, как шерочка с машерочкой. Он слегка поежился.