Смерть с отсрочкой
Шрифт:
— Как его звали?
— Сименон. Француз.
— Hermano, дай еще хлебнуть в честь твоего друга Сименона.
Сидней влил арманьяк в рот бандита и тоже сделал долгий глоток.
— Действительно девушка гранату бросила?
— Правда, как то, что я перед тобой сижу. Она была ранена, очень боялась.
— Значит, меня должна была убить, — выдохнул Сидней.
— Да ведь не убила, — сказал Виллафранка. — Благодари Бога. Ты бывал в Андалусии?
— Нет.
Сидней видел, как он кивнул в темноте, сверкнув зубами.
— У тебя плохое произношение, hermano. С таким акцентом работы не получишь. Может, тебе понадобится работа.
— За вашим золотом.
— Видно, оно уже не мое, если когда-нибудь было моим. Я был простым курьером, каким будешь и ты, если доживешь, чтобы его увидеть.
— Не пугайте меня, — буркнул Сидней. — Только шевельнитесь…
— Я не пугаю, hermano, а предупреждаю. Не один твой начальник в Испании знает, на что я могу обменять свою жизнь. В конце концов, зачем нужно золото без жизни? Зачем мне миллиард, если меня удушат гарротой в Теруэле или в Севилье? Чтоб карманы были тяжелее? Чтоб я прочно стоял на месте, пока вертится колесо?
Сидней не понял диалекта.
— Что вы сказали? — переспросил он.
— Сказал, что, к несчастью и по не зависящим от меня обстоятельствам, не только мы направляемся к Вилларлуэнго. Я заключил сделку с немецким офицером в Теруэле. С господином полковником Клаусом фон Виттенбургом. Меня везли в его штаб-квартиру, когда на конвой напали анархисты.
Кобб пришел в бешенство.
— Не бейте его, — потребовал Сидней.
— Не приказывай, что мне делать, малыш, — прошипел Кобб и пнул закованного в наручники пленника под правое колено, свалив на окровавленный пол. — О чем ты думал, придурок?
Виллафранка даже в мучениях сохранял достоинство. Прикусил губу, пока боль не прошла, потом поднял голову.
— Сеньор, если б я знал о вашем прибытии, ничего никому не сказал бы. Вы должны были предупредить.
— Очень смешно, мать твою, — процедил Кобб. — Теперь в этом проклятом месте кишмя кишат хреновы тупоголовые.
— Не понимаю, почему присутствие вражеских сил должно нас удивлять, — сказал Кройц, привалившийся к стенке фургона. — Перейдя линию фронта, следовало ожидать встречи, правда?
Кобб повернулся к нему:
— Заткнись, черт тебя побери! — Он указал на темный бугор на дорожной обочине. — Поднимись, посмотри, нет ли фар на дороге.
— Почему мальчика не послать? — нахмурился Кройц.
Над восточной сьеррой всходила полная луна, заливая хребет серебром, освещая широкую долину.
— Ты пойдешь, будь я проклят! — заорал Кобб. — Господи Иисусе! Хватит нам одного долбаного анархиста!
Кройц пожал плечами, бросил предупредительный взгляд на Сиднея, вскинул на плечо винтовку, вылез на спекшуюся глину. Сидней раньше видел, как отсылали потенциальных свидетелей, и кислота плеснулась в желудок при мысли о том, каким внезапным, угрожающим жизни предательством, которое он мог совершить, Кобб будет оправдывать его убийство. Он уже не понимал своей роли в текущих событиях, чувствовал себя беспомощным, словно тонущий в бурном стремительном потоке, захваченный слишком мощными силами, полностью исключающими противоборство. Смотрел, как Кобб чешет голову, и гадал, потрудится ли вообще американец искать оправдание. Теперь такие старания стали излишней светской любезностью вроде длинного письма с извинениями за отсутствие на званом обеде, где тебе не были бы рады. Несмотря на заключенный между ними пакт, Кройцу плевать, как и за что его убьют. Впрочем, секунд через пять Сидней вдруг понял, что если его
Кобб вытер рот, посмотрел на него.
— Вылезай, — буркнул он.
Сидней спрыгнул на дорогу. Кобб стоял в задней дверце, полы кожаного плаща хлопали по ногам.
— Он сказал им только то, что нам, — сказал Сидней по-английски.
— Что это значит?
— Он им сказал только про поворот на Вилларлуэнго.
Кобб запустил пальцы в густые темные волосы.
— Малыш, я изо всех сил стараюсь понять. Это хорошо или плохо?
Сидней пожал плечами:
— Он не называет конкретное место. Последнее, чем может еще торговаться.
— И что?
— То, что немцы знают дорогу только до перекрестка. Пока Виллафранка у нас, мы на шаг впереди.
Кобб озадаченно взглянул на него, вздернул пленника на ноги.
— Где чертово золото?
Виллафранка не колебался.
— Рядом с Вилларлуэнго, но где именно, я могу вообще не сказать.
Кобб посмотрел на холм у обочины, куда послал Кройца, и снова на Виллафранку.
— Рисуй карту, мать твою.
Виллафранка опечаленно пожал плечами:
— Сеньор, сожалею, что я не художник.
Кобб полез под мышку, морщась от убийственного намерения. Долго и твердо смотрел в глаза цыгана, потом швырнул его на пол.
— Ненавижу тебя, Виллафранка, — брызнул он слюной. — До того ненавижу, что лично готов рискнуть и доставить тебя в Севилью, жалкого сукина сына.
Виллафранка взглянул на захватчика большими влажными карими глазами на небритом лице.
— Должен признать, commandante, [84] я к вам тоже особой любви не питаю.
— Проклятая баба! — выругался Ленни. Он только что с помощью Сиднея проиграл первый словесный бой с Гваделупе. — Даже не верю, что вы ей позволили такого наговорить, мистер С. Я имею в виду, просто стояли и слушали, как она обзывает меня трусом и… и…
84
Майор (исп.).
— Ханжой.
— Угу…
— Еще она сказала, что вы разочаровали ее как любовник.
— Ладно, — крикнул Ленни, — хватит!
— Ты ее разочаровал? — переспросил Ник.
— И что от вас скверно пахнет, — добавил Сидней.
Ник принюхался.
— Феромоном обрызгался?
Ленни покраснел.
— Если бы ты был на месте, Николас, — а тебя не было, — если бы ты говорил по-испански — а ты не говоришь, — знал бы, что на самом деле она меня считает настоящим басовым барабанщиком в койке, а разочарована моим отказом убить ее дядю. Я прав или как, мистер С.?
— М-м-м… абсолютно, мистер Ноулс, — кивнул Сидней.
— Значит, ты получил от ворот поворот? — уточнил Ник.
Ленни сверкнул на него глазами:
— Оставь рифмованный сленг истинным кокни, Никель. Нет, я не получил от ворот поворот. Никто не даст Ленни Ноулсу от ворот поворот. Ленни Ноулс сам дает от ворот поворот.
— За исключением того раза, когда сидел в тюрьме и ответственность на себя взяла миссис Ноулс.
— Хочешь меня завести, Николас? Тебе хорошо известно, что мы с Хейзл приняли обдуманное решение насчет нашей дальнейшей несовместимости как мужа и жены и договорились каждому идти своей дорогой.