Смерть с отсрочкой
Шрифт:
Ник взял стакан, нерешительно и осторожно глотнул.
— Пейте, я говорю! — вскричал Сидней. — Это не церковное причастие, черт побери! — Он звонко чокнулся с Ником. — Salud! [86]
Ленни вновь себе налил.
— Молоток, Никель. Добро пожаловать обратно в жизнь.
Ник глубоко вдохнул, выпил, стараясь полностью и окончательно проглотить вину, сожаления, осознание последствий святотатства. Поклялся больше никогда не пить в наказание за свое преступление, хотя, может быть, старик прав — слишком мягкая, легкая и удобная кара. Возлагать вину за автокатастрофу
86
Здесь:Будьте здоровы! (исп.).
— Еще, — потребовал Ник, протягивая стакан и гадая, растопит ли крепкое зелье прочную стену, которой он оградил свои чувства, из-за которой едкая кислота хлынет в душу.
Сидней с усмешкой налил.
— На посошок. Для поправки на дорожку. Хорошо, мистер Крик. Вы отбросили свои принципы и стали самым худшим из нас.
Глубоко внизу ударил предупредительный колокол. Ник с опаской покосился на Ленни, который вскочил, вспомнил, что он изувечен, и вновь рухнул на стул.
— К обеду звонят, — доложил он. — С голоду ко всем чертям умираю.
У Ника кружилась голова, когда Гваделупе с дядей Пепе молча расставляли три тарелки с розовой рыбой в кучках жареных хлебных крошек.
— Сегодня без яичницы? — спросил Сидней.
— Без, — огрызнулась в ответ Гваделупе. — Завтра съезжу за яйцами. — Она ткнула в Пепе накрашенным ногтем. — Убийца исполнит любую вашу просьбу.
— Что она сказала? — спросил Ленни после ее ухода.
— По-моему, до сих пор злится на дядю, — ответил Сидней, не желая портить вечер, и обратился к Нику: — Не хочу быть нескромным, и не мое это дело, но все же на что вы потратите свою долю?
Ник пожал плечами:
— Уйду на покой.
Сидней вздохнул.
— А вы, мистер Ноулс?
Ленни вытащил изо рта рыбьи кости.
— Как все. Куплю классную тачку — бумер или еще что-нибудь, ребятишкам всего, чего душа желает, — четырехколесные велосипеды, компьютеры, всякую белиберду, потом свалю во Флориду к чертовой матери.
— Значит, к бывшей жене не вернетесь? — спросил Сидней.
— Нет. Отрезано. С одними ребятишками буду общаться. — Он хлебнул вина. — То есть она будет упрашивать меня вернуться, только, знаете, мистер С., жизнь идет своим чередом.
— А вы как собираетесь золото тратить, мистер С.? — спросил Ник.
Старик подался вперед, готовый изложить свои планы:
— Я все думал, когда же вы спросите, на что старик в самом конце своей жизни потратит капитал. Знайте: хочу создать мемориалы бойцам Интернациональных бригад. Поставить памятники на каждом поле боя от Мадрида до Харамы, Брунете, проклятого Теруэля и Эбро.
— Зачем? — поинтересовался Ленни.
— Затем, что они были последними в своем роде. Никто никогда больше не принесет таких жертв ради столь благородной цели и столь неблагодарного дела.
— Да ведь вы проиграли, — хмыкнул Ленни.
— Спасибо за напоминание.
— Какие памятники? — уточнил
— Слушайте, — вмешался Ленни. — Мой дружбан Трев несколько лет назад накупил кучу Лениных или еще каких-то там русских, десятками — хотел втюхать яппи в качестве садовой скульптуры, да они так и пылятся у него в ангаре. Вполне сойдут. Правда.
Сидней смотрел в столешницу.
— Я всегда был скорее хранителем, чем творцом воспоминаний. Давно уже задумал, а визуально никогда себе не представлял.
— О материале тоже не думали? — спросил Ленни.
Сидней покачал головой.
— Знаете, бронза недешево стоит.
— Дешевле золота.
Ленни хлебнул вина и кивнул.
— Вполне справедливо. Могу выторговать, если желаете.
— Мистер Ноулс, я даже не догадывался, что вы знакомы со скульптурой.
— Особенно Роджера Мура [87] люблю.
— Не перестаете меня удивлять.
— В любом случае, — объявил Ленни с полным ртом хлебных крошек со вкусом промасленного песка, — даже если мы золота не найдем, бабки есть. Один ваш дом потянет на сто пятьдесят.
87
Ленни путает английского актера Роджера Мура, одного из исполнителей роли Джеймса Бонда, с английским скульптором Генри Муром (1898–1986), одним из крупнейших художников ХХ в.
Поскольку никакого золота нет, а поездка представляет собою последний пробег по дорогам воспоминаний, Ленни уже несколько дней беспокоился насчет верности обещания, данного Сиднеем в Бискайском заливе. Теперь, когда старый придурок накачался вином с таблетками и вряд ли помнит сказанное, настал идеальный момент. Он наблюдал, как Сидней снимает очки и потирает переносицу.
— Я говорил серьезно, джентльмены. Вы разделите поровну мое имущество, только дом я отдать не могу.
Ленни в ужасе всплеснул руками:
— Помилуй бог, мистер С., не с того конца палку гнете. Мы даже не прикоснемся к вашему барахлу, пока вы не протянете ноги, не окажетесь в доме престарелых или еще где-нибудь. Боже сохрани! Ленни Ноулс стариков из дома не выкидывает. Конечно, за Никеля не могу поручиться.
Сидней покачал головой:
— Спасибо, но вы меня не поняли. Я вообще не могу отдать вам коттедж.
Мрачная туча проплыла по лицу Ленни. Он вытащил бумажник, достал старательно сложенный конверт.
— Извините, мистер С., тут какое-то недоразумение. В письме ясно сказано, что вы делаете нас с Ником единственными наследниками всего имущества. — Он сунул Сиднею бумагу. — Смотрите.
Тот кивнул.
— Правильно, ни от чего не отказываюсь, только дом не входит в мое имущество.
— Входит, — настаивал Ленни. — Вы сами говорили.
Сидней тряхнул головой:
— Мистер Ноулс, я этого не говорил. Насколько помню, вы расспрашивали о моих планах насчет коттеджа, я сказал, что он входит в имение.
— Точно! — воскликнул Ленни.
— Только не мое.
Ленни вдруг сильно заволновался.
— Что за чертовщина?
— Коттедж был бесплатно предоставлен в пожизненное пользование моей матери и мне при условии, что после нашей смерти он вернется в фамильное имение Резерфордов. Дом не мой, мистер Ноулс, и поэтому я его вам отдать не могу.