Смерть в осколках вазы Мэбен (Книга 2)
Шрифт:
– Нет, ну вы только посмотрите, - ораторствовал Гера Газарян, поддерживаемый коллегами, - какой отличный материал мог бы выйти. Ирочка взяла чудесное интервью, но почему-то Илья Геннадьевич, - последовал неопределенный и не слишком приличный жест в сторону главного, - запрещает нам это. С какой, спрашивается, стати? Я могу еще понять, что нам был сделан заказ, - он сделал неопределенный, но более приличный жест в мою сторону, - и мы его выполняли. Но произошло убийство, даже два, и теперь уже все газеты опубликовали сенсационные новости, а наша никак не раскачается. И почему мы, спрашивается, должны плестись за всеми, словно паралитики?
– Подожди, Гера, - остановил его Павел Николаевич Сверчков, серьезный мужчина и серьезный автор, который только по ошибке задержался в нашей газетке.– Пусть Илья Геннадьевич объяснит нам ситуацию. Про заказчика, конечно, понятно, но нельзя же лизать спонсорскую попу в ущерб нашей газете. Извините за резкость, конечно.
Все бурно выразили согласие с Павлом Николаевичем, который никогда ничего зря не говорил.
– Заткнитесь вы!– рявкнул Илюша Пошехонцев, потеряв всякое терпение.– Хватит уже!
– Мы-то заткнемся, - встрял Миша, - если ты нам все объяснишь. Причем подробно, всякие туманные выверты и экивоки нас не устраивают.
– Что я должен вам объяснять?– ощетинился главный.– Вы и сами все знаете.
– Нет, не все, - продолжал гнуть свое Миша.– Почему Лилькин материал не прошел? И почему Ирочка зря старалась? И Яша Лембаум, между прочим, тоже. Сейчас мы знаем, что эта самая Диана крутила шашни с каким-то музыкантом. А ведь до этого был банкир, однако ту тему ты отмел сразу и неизвестно по какой причине. Вернее, причину Павел Николаевич очень точно назвал - вкусная спонсорская попа. Но теперь уже просто деваться некуда, ведь про Диану с музыкантом все знают. Так почему же и нам об этом не написать? В рамках приличий, разумеется, мол, так и так. Почему действительно идут такие запреты?
– Я не обязан вам докладывать обо всех своих делах.– Пошехонцев еще пытался трепыхаться.
– А нам и не надо обо всем докладывать, - снова встрял Гера, - нам нужно сделать материал. Я же не говорю, что хорошо бы измазать эту модель с ног до головы дерьмом, но материал должен пройти. И не надо возмущаться. Я вообще не понимаю, чего мы спорим. Не доверяете нам, пусть пишет тот, кто у вас из доверия не вышел.
– Точно, - обрадованно влез Семен Гузько, до этого скромно молчавший в стороне, что было на него так не похоже.– У нас тут и специалист по моделям имеется. Как кто? А вот, Леда. Пусть она и пишет. А что такого? Статьи у нее всегда хорошие, приличные, ничего лишнего. Как вы на это смотрите, Илья Геннадьевич?
Пошехонцев с сомнением посмотрел на меня, на сотрудников и на Семена Гузько. Сморщился, но затем неохотно кивнул.
– Хорошо, я согласен, - буркнул он, - только никаких... ничего... В общем, Леда, вы и сами понимаете.
– Разумеется, - я серьезно кивнула.– Когда я могу приступить к работе?
– Да хоть сейчас, - главный скривился еще больше, - но я потом обязательно должен посмотреть ваш материал.
– Обязательно посмотрите, Илья Геннадьевич, - я усмехнулась.– Можно подумать, что когда-то было иначе.
Больше главный ни с кем разговаривать не стал и прямиком отправился в свой
* * *
Разумеется, это была работа Ирочки, и это она должна была отправиться вместо меня к Диане. Какая заноза действительно мешает нашему главному, почему он ведет себя подобным образом? И Павел Николаевич прав, и Гера Газарян, и Мишка. Все правы, главный поступает вопреки всякой логике. А вот Гузько... Этот, видимо, просто затаил на меня злобу после того, как я прошлась на его счет. Но ведь он мог бы и не трогать меня. Ладно, Гузько иногда следует щелкнуть по носу, а иногда ему не помешает и между ног врезать. Тогда он, может, придет в себя. Но как бы то ни было, a "North Wind" придется посетить именно мне.
Я была не самая первая из тех, кто решился навестить модель и узнать обо всех событиях из первых рук. Диана, как и в случае с банкиром, держалась спокойно, даже вызывающе. Она согласилась ответить на все вопросы журналистов, поэтому в одном из залов спешно организовывали что-то вроде пресс-конференции.
Я предъявила свое удостоверение и быстро просочилась в зал. Выбрала себе незаметное местечко сбоку и, усевшись, стала прислушиваться. Вопросы в основном задавали одни и те же. В каких отношениях Диана состояла с музыкантом? Где она находилась, когда произошло убийство? Как она об этом узнала? Что она об этом думает? Как она намерена вести себя дальше.
Диана сидела, распрямив плечи, смотрела поверх голов журналистов и иногда снисходительно улыбалась. Отвечала она спокойно, даже деловито.
С музыкантом она познакомилась на одной выставке. Они разговорились, и он предложил ей сняться в его клипе. Она согласилась, потому что считает такую работу полезной для себя. Ведь это все же некоторое разнообразие в привычной жизни. Как она узнала об убийстве? Позвонил друг Алексея и сообщил ей эту страшную новость. Где она в это время находилась? Разумеется, дома. Живет она одна, но так как самой с квартирой не справиться, то ей помогает одна женщина-соседка. У той большая семья, поэтому она нередко остается ночевать у Дианы. А когда произошло убийство, то соседка как раз ночевала у нее. Она не знает, что об этом думать, так как, возможно, убийство связано с какими-то разборками между музыкантами.
– Музыканты таким образом не выясняют отношений, - веско произнесла я, и тут же все повернулись в мою сторону.– Может быть, вы и не в курсе, Диана, но полагаю, что вы об этом догадываетесь.
– Зачем вы так, Леда?– Диана надула губки, а в глазах заблестели настоящие слезы.– Вы ведь понимаете, что я ни в чем не виновата?
– Конечно, - я сухо кивнула, - но не так давно убили Ивлева, которого вы прекрасно знали, а теперь вот Алексея. Поэтому, Диана, это не разборки среди музыкантов, а разборки вокруг вас. И, вероятнее всего, вы прекрасно знаете причину.
– Нет! Я не знаю! Я ничего не знаю!– выкрикивала она торопливо, а слезы блестящей дорожкой бежали по ее щекам.– Мне казалось, что это какое-то страшное совпадение.
Тут уже разом заговорили журналисты. Всем хотелось знать, кто я такая и зачем сюда явилась. Пришлось представляться, объяснять... Мои вопросы всех заинтересовали. Кое-кто тоже смог сделать некоторые сопоставления. Но Диана, пока на нее не обращали внимания, пришла немного в себя, перестала рыдать и снова заняла твердую позицию. Она, дескать, ничего не знает, ни к чему не причастна.