Смертельно безмолвна

Дьюал Эшли

– Знаю, скоро заживет.

– Скоро ты привыкнешь.

– Может, поговорим о чем-то другом?

– О чем, например.

– Джейдан Соннер…, – протягиваю я и морщусь от неприятной боли, прокатившейся по подбородку. Черт! Щиплет невыносимо. – Кажется, именно так тебя назвал Ловари.

– Что ж, у меня ведь была жизнь до того, как я стал тем, кем стал, мальчик.

– Видимо, она была паршивой, раз ты сменил имя.

– Да нет, вполне обычной. Просто потом заболела моя сестра, и все изменилось.

Невольно застываю.

Когда речь заходит о болезнях, забирающих жизнь тех, кто нам дорог, в голове у меня туманится рассудок. Я сразу вспоминаю мать. Я вспоминаю то, как она боролась с раком, и то, как она проиграла. Я ненавижу эти мысли, но они не уходят.

Они живут во мне, они питаются мной.

– Я пытался отыскать способ, способ ее спасти. И тогда впервые наткнулся на ведьм, на этот мир. – Джейсон достает окровавленными пальцами сигареты, а я сосредоточенно наблюдаю за ним, удивленный, что он вдруг решил открыть мне свою тайну. – Я не могу сказать, что этот мир пришелся мне по вкусу, я даже испугался, но у меня не было выбора. Я хотел помочь сестре и совсем не думал о неприятностях, что меня поджидают.

– И как? – Я неуклюже прочищаю горло. – Помог?

– Нет. Она умерла.

Терять близких трудно. Я знаю об этом не понаслышке, и мне внезапно кажется, что я буду полным кретином, если скажу что-то вроде: мне жаль или крепись. Все это лажа, не делают слова легче, только сильнее на куски раздирают.

– Паршиво, – лишь хриплю я, отвернувшись, и слышу, как Джейсон усмехается.

– Знаешь, а я ведь хотел спасти ее, но, в итоге наткнулся на ведьму, которая прокляла меня и сделала таким. – Напарник сбавляет на повороте скорость. – Отстойный был год.

– Тебя прокляли? Но я думал, что...

– Мир нечисти совсем не такой, каким его рисуют в книгах. Никто меня не кусал.

– Выходит, все дело в заклинании?

– В заклинании и очень злой ведьме. Я стараюсь не вспоминать о том времени, ведь я уже давно не Джейдан. И, Мэтт, я не хочу, чтобы кто-то узнал об этом, понял? – Джейсон глядит на меня и неожиданно кажется мне непривычно уязвленным.

Он отворачивается, сжимает в сбитых пальцах руль, а я задумчиво хмурюсь.

– Я никогда не умел болтать, Джейсон.

– Отлично.

Я смотрю в окно, голова кружится, и я предполагаю, что я хочу есть, а, может, спать. Или у меня, возможно, черепно-мозговая травма, и я умираю.

– Ты не спросил меня о том, что я увидел. – Бросаю я, сменив тему.

– Решил, будет лучше, если ты не станешь повторяться и поделишься впечатлениями сразу в доме Монфор. Хочешь обсудить это сейчас?

– Нет. Ты прав.

Джейсон кривит губы, а я подпираю подбородок и вновь впяливаю взгляд в окно. Не знаю, что буду делать дальше. Сегодняшний день изнурил меня, правда, морально я устал гораздо больше, чем физически.

Ариадна едва не убила меня.

Она хотела меня убить.

Я не до конца понимаю, что произошло и решаю не думать об этом, не принимать. Я

могу притвориться глупым, попробую. Иногда закрыть глаза на очевидные вещи полезно.

– А ты спас нас сегодня, – неожиданно говорит Джейсон, когда мы проносимся мимо школьных ворот, и кидает в мою сторону косой взгляд. – Отлично поработал.

– Отлично…, – эхом повторяю я и продолжаю смотреть в окно, игнорируя мысли о том, что ради нашего спасения я пожертвовал десятком незнакомых человек. А ведь среди них вполне могли находиться дети, женщины. Да, так и было. Но мне было плевать.

Становится жарко, горло сдавливают силки, и шея жалостливо вспыхивает от боли.

Я натворил так много. Натворил, не соображая, не понимая до конца, что делаю.

Мне становится не по себе от страха, будто, когда я взгляну на себя в зеркало, я себя больше не узнаю.

Джейсон паркуется напротив дома Монфор, неуклюже заехав на тротуар, и сначала я думаю, что ему просто наплевать, где бросить машину. Но потом до меня доходит, что он едва тащит ноги. Видимо, Ловари серьезно его ранил. Ищейка потирает пальцами потный лоб и оставляет на бледной коже кровавые, кривые следы. Затем выкатывается из салона и так громко захлопывает дверь, что между висков у меня прокатывается колючая боль.

Я выбираюсь, морщась и сутулясь, будто кто-то хорошенько мне врезал по челюсти.

– Ты чего? – Спрашивает Джейсон, прочистив горло.

– Порядок.

– Выглядишь...

– ...паршиво, да, я помню, ты тоже, – взмахиваю рукой и усмехаюсь, – тоже похож на восставшего из ада трупака. Не только мне досталось.

– Закуришь?

Джейсон протягивает испачканную в крови пачку, а я растерянно кривлю губы. Мне кажется, он не из тех, кто разбрасывается словами, и если он предложил мне закурить его, я подчеркну, «его» сигареты, я определенно поднялся в его хит-параде.

– Я не курю. Но спасибо.

Мужчина коротко кивает и стремительно сходит с места, будто и не держится левой ладонью за живот, чтобы кровь не так уж быстро скатывалась по рубашке. Он отталкивает калитку носком ботинок, делает всего несколько шагов, как вдруг дверь открывается, и из дома выбегает Норин Монфор.

Просканировав наши лица, она округляет глаза и на ходу восклицает:

– О, Боже, Джейсон. Что стряслось?

– Ничего, – бросает он, вытянув спину. – Мы в порядке.

– В порядке? Разумеется, вы не в порядке!

Женщина хватается за плечо Джейсона так крепко, что создается впечатление, будто это ей нужна помощь, а не ему. Она семенит с ним рядом, а я вялой походкой иду за ними, поглядывая на голубое небо. Какое же оно сегодня чистое.

– Мэтт.

– Да? – Опускаю взгляд. Норин обеспокоенно хмурит брови. – Не отставай.

Киваю и послушно прибавляю скорость, осознав, насколько сильно вымотался, и как жутко хочу свалиться намертво, прямо здесь, на тропинке, и уснуть.

Норин проводит нас на кухню.