Смотрящий вниз
Шрифт:
– Жена? – поддержал я диалог для пущей безопасности.
– Дочка старшая! – Дорога пошла на подъем, и водитель пошуровал «кочергой» в коробке передач. – Вчера месяц исполнился! Она у меня «сова»! Вся в отца! Мы тоже по ночам чаще фуры гоняем! По ночам дорога чистая!
– А младшей сколько?! – поинтересовался я чуть более живо.
– Младшей-то?! – Ковбой почесал затылок. – Чего не знаю, того не знаю, чувак! Младшую мы родим, когда на квартиру денег скопим! Вот скоро начальник колонны добавить обещал!
Слушая
Автофургон уже миновал Торжок и несся в направлении Клина. С утра выпал первый снег, и пустые черные поля, тянувшиеся вдоль шоссе, кое-где остались помечены его иероглифами. Пометки на полях. Маргиналии. «Марго» по-латыни значит «край», как заметила бы любимая девушка Журенко. Край родной, навек любимый…
– А в прошлом годе Парфенова тормознули! – продолжал травить свои байки водитель. – Загнали трейлер в лес, напоили чувака водкой до бесчувствия и привязали к дереву! Груз, девкам ясно, ищи-свищи! Хорошо, сам живой остался! Разве что комарье покусало!
Внимая его «сто первой» жуткой рассказке о злодеяниях разбойников, я чувствовал себя, как мирянин Клим из новеллы Чехова «Пересолил». Впору было прыгать на ходу и давай бог ноги! Шофер же мой, наоборот, отлично обжился в образе буйного землемера.
Есть такое выражение: «беду накликать». Народная примета оттого и примета, что свойство имеет спорадически сбываться. Белобрысый дальнобойщик Гена все еще поминал лютых шишей, когда автофургон обогнали грязные «Жигули» и остановились впереди у кромки темного леса. Из «Жигулей», размахивая жезлом, выпрыгнул резвый инспектор в демисезонной форме одежды – плаще и зимней шапке.
«А вот и мои «полярники», – почему-то определил я с первого взгляда. – Операция «перехват». Верно, Игорь Владиленович Бузникину дозвонился».
С его возможностями и полномочиями отправить на трассу пикет было не задачей.
– Сейчас бабки тянуть начнет, шакал поганый! – Гена, притормозив у обочины метрах в десяти от «Жигулей», отогнул солнцезащитный козырек над лобовым стеклом и достал документы.
Инспектор скорым шагом направлялся к нам, прижимая к бедру укороченный автомат. Я сунул руку за пазуху и в который уже раз снял «беретту» с предохранителя.
– Ну что, командир?! – бодро спросил дальнобойщик, опуская боковое окошко. – Левак ищете?! У меня все пучком!
– Следовать за «Жигулями»! – Запрыгнув на подножку кабины, инспектор направил ствол автомата в грудь водителю. – Поехали! Ты, рядом, тихо сидеть! Не рыпаться! Стреляю без предупреждения!
Последние слова были адресованы мне. Побледнев еще сильнее, Гена отпустил сцепление, и мы тронулись. «Жигули» взяли с места одновременно с автофургоном.
«В лес едут. –
Инспектор, висевший на подножке кабины, не сводил взгляда с нас обоих.
Автофургон тяжело перевалил через обочину, выпрямился и медленно покатил по просеке между рядами деревьев. Углубившись метров на пятьсот в березняк, «Жигули» замерли. Экипаж машины легковой вышел на дорогу во всеоружии; обрез, ТТ, насколько я успел заметить, и еще автомат. Двое направились к нам, а третий – хоть и низкорослый, зато с автоматом – остался на месте. Дальнобойщик Гена бросил на меня встревоженный взгляд.
– Тормози! – Инспектор ткнул его стволом в грудь, и автофургон остановился.
С моей стороны к кабине, положив на плечо обрез охотничьего ружья, приближался сутулый верзила.
– Гия! Принимай товар! – обращаясь к суровому лицу кавказской национальности, подошедшему слева, наш сопровождающий отвернулся.
Этого мгновения мне хватило, чтобы ударить обеими ногами в открывавшуюся дверцу, которая отбросила сутулого гиганта.
– Задний ход! – рявкнул я, выдергивая «беретту» и прыгая из кабины.
Ковбой оказался не только болтлив, но и на редкость расторопен. Прежде чем двое бойцов по другую сторону успели что-либо сообразить, автофургон сдал назад, и они очутились на линии огня.
Надо отдать им должное, в себя они пришли почти сразу. Инспектор даже успел, поднимая автомат, выпустить в землю короткую очередь, но к тому времени я уже стрелял. Дитя гор, отброшенное прямым попаданием в грудь, завалилось в кусты, а инспектору пуля попала в горло. Захрипев, он рухнул ничком на просеку. Между тем со стороны «Жигулей» раздался оглушительный треск. Это вступил в бой мужичок-с-ноготок, оставшийся у машины. Первые же его выстрелы достигли цели. Контуженный дверцей верзила начал вставать, и его прошило навылет. Словно желая сдаться в плен, он раскинул руки и попятился, но пленных в этом бою не брали. Так что досталось и мне.
Когда острая боль обожгла мое левое предплечье, я нырнул вперед и распластался на жухлой траве. Ощущение было такое, как если бы зуб вырвали без наркоза. Мужичок, присев у «Жигулей», кричал что-то нечленораздельное и поливал свинцом деревья над моей головой. Казалось, будто голодный дятел мечется со сверхъестественной скоростью по лесу в поисках единственной личинки. Пот заливал мне глаза. Уже смутно я видел, как мужичок выронил автомат и, схватившись за лицо, упал под багажник. «Беретта» моя продолжала хлопать, пока боек не щелкнул вхолостую. Я успел разнести в «Жигулях» стекло и высадить зеркальце заднего обзора. Почему-то зеркальце я запомнил, хотя почти ничего не соображал.