Смотрю на мир глазами волка
Шрифт:
— Подтяни его сюда, — я отставил пустую банку на столик и откинулся в кресле. — Скажи, с ним хрюкнуть хотят.
— Если он отсюда не выйдет, его шушера враз догонится, что почем. Это голимое палево, — забеспокоился Петрович.
— Не дрейфь, Фунтик, ничего я ему не сделаю.
Через минуту в кабинете нарисовался Медведь. Мощная плечистая фигура в соединении с сутулостью сразу объяснили происхождение клички.
Модный парнишка. Черная короткая кожанка, белые джинсы и такие же кроссовки.
— Проходи, земляк. Присаживайся, — широким жестом, полным радушия, я указал на диванчик, где восседал Киса.
Медведь недоверчиво покосился на его борцовскую комплекцию, но, введенный в заблуждение детско-наивиым лицом, спокойно уселся рядом с ним.
Киса довольно ухмыльнулся и вытянул ноги, отрезая нашему гостю путь к отступлению.
— Слышал, ты пивком любишь побаловаться? — продолжая я, сделав вид, что не заметил кисиного маневра и явного беспокойства Медведя. — Петрович, надо всегда идти навстречу желаниям клиента. Цынкани Цыпе, — пусть принесет из подсобки ящик «Жигулевского».
Фунт вышел из кабинета и скоро вернулся с Цыпой, поставившим ящик с пивом прямо на журнальный столик, Коротко взглянув на меня, Цыпа вмиг просек обстановку и уселся с правой, свободной, стороны Медведя, таким образом полностью заблокировав его.
Киса уже вскрывал бутылки и батареей расставлял перед растерявшимся Медведем.
— Давай, показывай, Андрюха, какой ты любитель пива, — я закурил и доброжелательно улыбнулся местному главшпану. — И тост есть; чтоб ты поумнел хоть на децал.
— Да вы что, мужики! — Медведь попробовал встать, но мои ребятишки, нежно нажав ему на плечи, буквально вдавили его в диван.
— Пей, раз Михалыч сказал, — проворковал Киса. — Или ты понятливым будешь, если почки отстегнуть? Или самого опустить?..
После шестой бутылки на лице Медведя выступили капельки пота. После десятой физиономия его пылала, дыхание стало коротким и прерывистым. В голубых, наливающихся кровью глазах накапливалась ярость. Это мне понравилось.
— Ладно. Отдохни пока. А то сырость еще разведешь. Сказать ничего не желаешь?
— Желаю. — Медведь откинулся на спинку дивана, отдуваясь. — Виноват, ребята, накосорезил. Но не в курсах я был, что старикан под вами ходит. Если б знал, что у Петровича крыша — враз бы продернул.
— В дисбате был? — усмехнулся я. — Оттуда жаргон?
— Оттуда, — нехотя признался он. — Я пойду?
— Зачем спешить. Ты все осознал?
— Да.
— Какие-нибудь претензии?..
— Нет.
— Лады. Тогда давай приколемся по делу. Думаю, такое мелкотравчатое существование тебе скоро прискучит. Ваш рэкет на дураков бесперспективен. Нарветесь на серьезных деловых, и полетят ваши буйные головушки. Согласен?
— Да. Но
— Занятие подыщется. Вот сегодня, например, Киса приглашает тебя с друзьями на банкет в «Большой Урал». Платит он. В кайф такое занятие?
— В кайф, если не шутите, — неуверенно улыбнулся Медведь.
— Вот и ладушки. Подбери из своей команды человек шесть-семь посолидней и к восьми вечера здесь нарисуйтесь. Киса будет вас ждать. А сейчас ступай, облегчи свой пузырь, а то лопнет, не дай бог.
Когда дверь кабинета за ним закрылась, я повернулся к Кисе, явно сбитому с толку.
— Не вкуришь никак? Это будет ваш с Цыпой почетный эскорт. Разведка боем, так сказать. Посмотрите обстановку, с девочками тамошними приколетесь, барменов пощупаете. Преподнесите бритоголовых как новых хозяев кабака. Сами постарайтесь быть в стороне. Если кто из «хромоножек» еще там ошивается, обязательно засветится ка разборке с бритоголовыми и тем подпишет себе приговор. Все ясно? Утром доложите, что почем. Цыпа, отвези-ка меня до хаты. Устал от многолюдья, желаю анахоретством заняться.
Лекарство от депрессии
Как ни странно, во мне мирно уживаются два довольно противоречивых качества: люблю быть в центре внимания, но также обожаю и одиночество.
Впрочем, это наверно дает себя знать мой максимализм: кидаюсь из крайности в крайность.
Захлопнув за собой дверь четырехкомнатной резиденции, сразу почувствовал себя приятно-оторванным от всего этого суетного мира. Спустив тяжелые портьеры ка окна и включив настольную лампу, добился иллюзии полного одиночества и покоя.
Как сказал поэт: «На свете счастья нет, но есть покой и воля»…
Стальные браслеты пока не украшают мои запястья, следовательно я, если верить Пушкину, счастлив или около того.
После привычного комбинированного душа вернулся в кабинет и устроился в глубоком кресле за письменным столом. В этой комнате душа отдыхала. И вовсе не из-за роскошных персидских и турецких ковров, радовавших глаз ярким многоцветием, не из-за японской видеодвойки.
Просто в кабинете я чувствовал себя другим человеком, а если точнее — творческой личностью, почти литератором.
А все благодаря старенькой портативной пишущей машинке «Москва» на письменном столе.
По свойственной всем русским привычке к самокопанию давно задался целью нарисовать на бумаге в художественном изложении свою юность. Первые криминальные шаги, превратившие вполне благополучного во всех отношениях пацана в того, кем я в настоящее время являюсь.
Любопытно покопаться в далеком уже прошлом, может, нащупать закономерность в поступках, разобраться в понятиях фортуна, рок, судьба.