Смуглая леди (сборник)
Шрифт:
А вечером как ни в чем не бывало он и Волк сидели в харчевне за самым дальним
столом, и возле Шекспира стояли два стакана и большая, тяжелая бутылка из черного
грубого стекла.
– Ну вот, часок поспал - и опять молодой и красивый, - сказал Волк радушно.
– Сейчас
подадут закуску, и будем пить за ваше здоровье.
Шекспир, чисто выбритый, в свежей, душистой сорочке с кружевными манжетами,
поднял пустой стакан.
– Первый - за маленького Виллиама! Вчера
крестника, как он жив?
– Да, да, не спросили, - серьезно подтвердил хозяин.
– А он ведь не только крестник, он еще ваш тезка! Как жив-то? А вот через два дня приедет с матерью - увидите.
– В голосе
Волка дрожало что-то неуловимое.
– Да вот уж и не знаю, увижу ли, - закинул крючок Шекспир.
– Я ведь очень
тороплюсь. Дома меня ждут. Уже неделю, как ждут.
– Но вы же не уедете, не повидавшись с крестником?
– спокойно изумился Волк.
Шекспир хотел что-то сказать, но тот перебил: - Нет, нет, об этом и речи быть не может, и
Джен вас так хочет увидеть. Вот!
– Волк взял в руки бутылку.
– Настоящее португальское!
Она для вас сберегла эту бутылку. Сейчас попробуете, что за вино.
Подошел слуга, откупорил бутылку, любезно осклабился и ушел. Хозяин, строго
нахмурившись и священнодействуя, взял бутылку, осторожно и бесшумно наполнил
стаканы и один подвинул Шекспиру.
– Ну, - сказал он, - за ваше здоровье! Вы в этом году что-то здорово запоздали.
– Да, запоздал, - подтвердил Шекспир, оглядываясь.
– А что это, я смотрю, у вас
сегодня мало народу?
Не то что народу было мало, просто никого не было в харчевне, только на другом
конце стола опять сидели два пожилых бородатых человека, наверное, купцы, - пили эль и
о чем-то тихо разговаривали. И Волк тоже мельком посмотрел на купцов.
– А прогораем, - сказал он спокойно и смешливо, - скоро все придется продать и
пустить с молотка. Почему? А вот появился в Оксфорде новый лорд-канцлер и начал
наводить свои порядки. "Как? говорит он.
– Чтобы будущие пасторы, богословы и судьи
рыгали, как свиньи, и валялись с непотребными девками под заборами? Так не будет же
этого! Буду ловить и судить своим судом". Ну, а человек он крутой, и суд у него короткий, -
вот видите, не ходят, боятся.
– Волк говорил насмешливо и спокойно.
– Так что хоть
закрывай лавочку. Только одна надежда есть: у нас в веселой Англии праведники что-то не
заживаются.
– Он взглянул на Шекспира повеселевшими глазами.
– Ну а вы надолго к нам?
– Насовсем, - ответил Шекспир.
– Вот как?
– удивился хозяин и в первый раз посмотрел на своего гостя как-то по-
настоящему.
–
Помолчали.
– Нехорошую весть вы мне сообщили, мистер Виллиам, - сказал наконец Волк
печально и просто.
– Лондон для меня будет пуст без вас.
– Ну что там!
– отмахнулся Шекспир.
– Знаете, какие парни там будут работать вместо
меня?
Он говорил о Флетчере и Бомонте - двух модных драматургах, поступивших в
"Глобус" еще семь лет назад.
– Да, не ожидал, не ожидал, - повторил Волк задумчиво.
– И что же, Бербедж вас
отпускает?
– А-а!
– поморщился Шекспир.
– Вы думаете, это все те же времена, когда в театре
только и были я да Бербедж? Нет, теперь все не то. Меня и слушать не хотят.
Тут хозяин даже улыбнулся.
– Шуточки! Кто же захочет порвать с вами после письма короля?
– Ах, это письмо!
– Шекспир так рассердился, что даже выругался про себя.
– Дорогой
мистер Джемс, - сказал он бешено и тихо, - этому письму уже семь лет, - это раз. Второе: надо же знать, что это за письмо и что в нем было, а этого никто не знает, но все кричат:
"Письмо короля, письмо короля!" И третье, самое главное: правда, король послал мне
письмо, но сверх этого его величество не даст мне ни шиллинга. Меня содержат такие же
простые люди, как вот вы, или старый Питер, или я сам. Это они бросают в медную
кружку свои пенсы, - значит, они хозяева и в них все дело. И я всю жизнь жил с ними в
ладу, потому что знал, что им от меня нужно. А сейчас вот не знаю, - значит, стал стар и
непонятлив. Да и вообще, скажите, может, наконец, человеку все надоесть?
– Конечно, если этому человеку шестьдесят пять лет...
– сказал хозяин неохотно.
– Ну а если человеку сорок восемь, но двадцать пять лет он провертелся на сцене, тогда что?
– спросил Шекспир сердито.
– Ведь если мне сорок восемь, то Вену только
тридцать девять, а Бербеджу тридцать шесть.
– Все это не то!
– досадливо сморщился хозяин, - Бербедж - актер, Бен - солдат. И вы
теперь только пишете, а не играете!
– Я пишу! Марло кончил писать в двадцать девять, а Грин в тридцать, - сказал
Шекспир, - а мне сорок восемь, и этого все мало! Эх, мистер Джемс, давайте тогда лучше
уж пить!
Волк быстро отодвинул бутылку.
– Хватит! Я не хочу с вами возиться всю ночь. Нет, вы говорите не то. Ваш
возлюбленный Марло и Грин были пьяницы и пропащие души. Поэтому одного зарезали, а другой сгорел от вина. А вы хозяин, джентльмен и благоразумный человек.