Снег, газ и стальные трубы
Шрифт:
Виталий поднялся в вагон, зашел в купе и сел на освободившуюся полку. Девушка сидела на своей полке, поджав ноги и накрывшись до подбородка простыней. Она искоса посмотрела на него, и по этому короткому, по-детски наивному взгляду, в котором было что-то такое, что невозможно передать, он понял, что девушка по-своему переживает сложившуюся ситуацию и совершенно растеряна. Не зная, с чего начать разговор, да и стоит ли начинать его вообще, Виталий молчал. Молчание прервала девушка.
– Здесь, в Смоленске, недалеко от вокзала, в госпитале мой папа лежал, – сказала она. – Я к нему через день ездила. Апельсины возила. Я тогда еще в восьмом классе училась и всего боялась. После школы садилась на электричку и ехала сюда. А это было зимой, темнело рано. В Смоленск приезжала, когда еще светло было, пока с папой поговорю, на улице темнеет. А в электричке одной вечером страшно ехать, пока из Смоленска домой еду, все поджилки трясутся.
Виталий
– А вы бы с братом вдвоем ездили. Вдвоем не так страшно.
– Он тогда еще совсем маленький был, а мама могла ездить только по выходным.
– Неужели отца нужно было каждый день навещать?
– А как же? – удивилась девушка. – Он же болел и лежал в госпитале без нас, один, среди незнакомых людей.
– И долго он лежал в госпитале?
– Месяц.
Виталий представил, как эта девчонка пятнадцать раз ездила зимой в электричке, отчаянно трусила и прижимала к себе покрепче сумочку с апельсинами. А мимо нее по вагону проходили всякие подозрительные личности, возможно, даже полупьяные. Кто-то, наверное, пытался с ней заговорить, девчонка все-таки очень симпатичная. Ей кажется, что она подвиг совершила. Впрочем, может быть, это и в самом деле подвиг в какой-то мере.
– А что было делать? – как бы продолжила его мысли девушка. – Мы папу очень любим, и он нас – тоже. Знаете, как у меня дома переживали, когда я в институт поступала?
Она замолчала и на минуту задумалась. Потом тихо проговорила:
– Они, наверное, уже на вокзале меня встречают: мама, папа и братишка.
Она поплотнее укуталась в одеяло, и по ее отсутствующему взгляду Виталий понял, что мысли ее далеко, там, на вокзале в Витебске, где ждали ее родные.
Поезд остановился на очередном полустанке, и в купе, цепляясь за все углы чемоданами, ввалились двое. Один из них был мужчиной почтенного возраста, другой совсем мальчишкой. Они сразу же стали располагаться на свободной полке, и Виталию пришлось встать. На верхнюю полку лезть не хотелось, и он попросил разрешения у девушки сесть рядом. Девушка, кажется, вопрос не поняла, но согласно кивнула. Он сел. Двое напротив быстро, по-деловому разложили постели, уселись, достали из чемоданов какие-то конспекты и стали читать. Судя по репликам, которыми они перебрасывались между собой, это были представители какой-то гуманитарной профессии. Причем один из них был студентом, другой – преподавателем.
Девушка пошевелилась и легла на подушку, укрывшись до самых глаз простыней. Виталий посмотрел в эти глаза и увидел отсутствующий, как бы направленный внутрь взгляд. Вдруг он почувствовал, что этот отсутствующий взгляд остро напомнил ему что-то родное, полузабытое, от которого слегка защемило сердце. Он вспомнил. Много лет назад, после десятого класса, он, завалив вступительные экзамены в институт, возвращался домой. Было немножко обидно, что недобрал всего один балл, и эта обида портила настроение, но, когда до родного дома оставалось езды чуть больше двух часов, все вылетело из головы. Впереди предстояла встреча с родителями, которых он не видел целый месяц. Перед глазами стояли только мать и отец. Он представлял, как приедет домой и обнимет обоих. Впереди призраком маячила длительная разлука: месяца через два он уходил служить в армию, но все это намечалось потом, а тогда он ехал домой и мечтал о встрече с родителями, мысленно подгоняя поезд. Эти два часа тянулись невыносимо долго и вымотали нервы. Тогда он еще не умел сдерживать свои чувства, и они волновали его до глубины души. Непосредственный мальчишка с чистыми чувствами. Да, было и такое время.
Сейчас от девушки пахнуло этим полузабытым воспоминанием пусть еще не такой далекой юности. Внезапно его остро охватило чувство собственной неполноценности. Он вдруг понял, что, научившись сдерживать свои желания и чувства, просто стал на них не способен. Никогда он уже не сможет вот так же, как эта девчонка, с нетерпением ждать с кем-то встречи и так сильно переживать из-за этого. В нем появилось что-то от запрограммированной машины. Встреча так встреча, тогда-то и во столько, время от и до. Зачем переживать? И ему как-то ни разу не приходила в голову мысль, что вместе с этими умершими чувствами умерла часть его самого, вполне возможно, немаловажная часть. Стал нравственным инвалидом, что ли? Как бы сказал один его хороший знакомый, был сначала нормальным человеком, потом хрумкнула какая-то внутренняя косточка, и стал калекой.
Виталий встал, достал сигарету и ушел курить в тамбур. Когда он вернулся, девушка все так же лежала, укрывшись одеялом. Пожилой мужчина достал огромное увеличительное стекло и стал читать через него. Виталий указал девушке глазами на эту интересную картину. Девушка посмотрела на мужчину, слабо улыбнулась и вновь ушла в себя. Расшевелить ее было невозможно. За двадцать минут до приезда в Витебск
Он мысленно попробовал подобрать нужные слова, ничего не придумал и сказал, сам поражаясь собственной примитивности:
– Хотите приехать в Ленинград? Я вам оставлю свой адрес.
Девушка не поняла и вопросительно посмотрела на него. Он повторил фразу. На этот раз смысл дошел до нее. Она внимательно посмотрела Виталию в глаза и отрицательно покачала головой. Этот безмолвный отказ больно зацепил за живое. Впрочем, он понимал, что другой ответ он вряд ли бы получил. Вышел проводник и открыл дверь вагона. Поезд остановился. Девушка выглянула на улицу, и ее лицо просияло радостью.
– Пришли и мама, и папа, и братишка!
С перрона донесся радостный женский возглас:
– Вот она, наша матрешка!
Девушка быстро спустилась по ступенькам и бросилась в объятия матери. Виталий вынес из тамбура ее чемодан, поставил на перрон и, не став смотреть, как целуются родные, вернулся в купе и залез на полку.
Наступала уже глубокая ночь. Сон не шел. Виталий лежал с закрытыми глазами и мучился. Зря он спал днем, теперь на него навалилась бессонница. Стоило расслабиться, и в неуправляемом воображении сразу же возникали обрывки каких-то кошмаров. От них удавалось избавляться только усилием воли, но тогда было невозможно заснуть. Кое-как ему удалось переключить мысли на девушку, имя которой он так и не узнал. Чем же она его так поразила? Красивая? Так это не такая уж большая редкость. Умница? Как сказать. Учится в институте? Чепуха. Скромница? Есть, конечно, что-то такое, но… А в чем же тогда дело? В его тридцать лет сколько прошло перед ним таких девчонок? Пожалуй, и по именам сейчас не вспомнить. Были такие, с которыми он знакомился случайно и почти сразу же забывал, были и те, что довольно долго владели его мыслями. Были красивые и некрасивые, умницы и глупые, скромницы и наоборот, совсем молодые и в возрасте. И ни одна из них, кроме Нинки, конечно, не вызвала какого-либо серьезного чувства. Впрочем, о каких чувствах можно говорить, если они с Левой, привыкшие во всем идти напролом, поступали точно так же и в отношениях с женщинами? Однажды они даже провели полушутливое соревнование. Получив зарплату, решили проверить, насколько ее хватит, если ее целиком потратить на женщин, и что из этого получится. Зарплаты хватило на неделю. Виталий сумел познакомиться с шестью женщинами, Лева завел семь знакомств. После того как зарплата закончилась, каждый познакомился еще с одной девчонкой. Потом они решили: хватит заниматься ерундой, и продолжили прерванную работу над кандидатскими диссертациями.
А во время учебы в Москве? После того как Виталий окончательно пережил расставание с Нинкой, они с Левой проложили дорогу к общежитиям медицинского и педагогического институтов. Было многое, пожалуй, все, за исключением серьезных, глубоких чувств.
Он понял, чем запала ему в душу эта девушка. У нее было то, чего у него уже давно не было, то, о чем в глубине души он тайно мечтал, но боялся себе в этом признаться. У нее есть те самые простые человеческие чувства и отношения, которых так не хватает ему. Она любит своих родителей и мечтает о встрече с ними. Он тоже любит своих родителей, но за всеми делами это отошло на второй план. Она просто заговорила с незнакомым человеком, и ее отношение было самым доброжелательным. Он же сразу попытался определить, кто это с ним разговаривает и на что она способна. Она учится в институте, пусть еще плохо представляет, зачем она это делает, но знает, что это очень нравится ее родителям, а для родителей она на все готова. Когда у нее появится парень, то, если он, конечно, это заслужит, она будет любить его страстно и беззаветно. И дай-то бог, чтобы ей встретился парень не такой, как Виталий или Лева. Он и Лева считали, что жена – это камень на шею и, как гласит русская народная пословица, баба с возу…
А что дали учеба Виталия и его быстрый рост, как специалиста? Кому принес пользу этот быстрый рост? Его родителям? Нет. Они мечтали, чтобы он бросил все дела и вернулся домой. Друзьям? А ведь друзей совсем мало. Никому не нравилось, что они с Левой быстро поднимались по служебной лестнице и перепрыгивали через многие головы. Предприятию? Пожалуй да. Предприятию нужен толковый специалист, умеющий решать сложные вопросы. Но это утешение слабое. Ему самому? Тут он совершенно ясно понял, что ему самому это не нужно. По натуре он рядовой инженер, которому ни к чему быть кандидатом наук и руководителем группы. Ему все время в глубине души казалось, что это не он, а кто-то другой защищает кандидатскую диссертацию и быстро поднимается по служебной лестнице.