Снег, газ и стальные трубы
Шрифт:
После укола Виталий почему-то очень долго не мог прийти в себя. В мозгу носились какие-то видения, обрывки разговоров, обрывки событий. Появлялись знакомые и незнакомые лица, потом жуткие морды. Виталий понял, что он бредит. Потом появилась красивая женщина, одетая во все белое, и жестом поманила Виталия за собой. Виталий читал в одной популярной книжке, что перед умирающими в последний момент жизни появляется Белая дама и зовет их с собой, и удивился. Не испугался, а искренне удивился. Неужели он умирает? Не верилось. Из-за чего умирать? Из-за ожогов кистей рук и шеи? Слишком уж несерьезная причина для смерти. Может быть, это вовсе не Белая дама, а обычная медсестра? Да не пойдет он никуда с ней. Виталию показалось, что он поднимается
Виталий почувствовал сильнейший приступ острой головной боли и пришел в себя. Боль быстро прошла, и он открыл глаза. Он лежал в больничной палате. Рядом с кроватью стояла стойка с капельницей, иголка с трубкой была воткнута в левую руку Виталия. Около кровати сидела медсестра. Виталий понял, что это уже не бред, и внимательно осмотрел себя. Вроде бы все было на месте, никто ему не отрезал ничего лишнего. Руки и шея забинтованы, но боли практически нет. Чувствовал себя он вполне сносно. Виталий сел в кровати.
– Очнулся наконец-то, – сказала медсестра. – Осторожно, вставать не нужно, у тебя капельница.
– Я уже заметил.
Он встал, выдернул капельницу, согнул руку в локте, чтобы из вены не текла кровь, и направился к двери.
– Больной, вы куда? – удивилась медсестра.
– В туалет.
– Вам нельзя вставать. Я доктору сообщу.
– Да хоть министру здравоохранения.
Виталий сходил в туалет, вернулся назад в палату и сел на кровать.
В палату вошел доктор.
– Значит, встаем с кровати без разрешения врача? – сказал он.
– Долго я был без сознания? – спросил Виталий.
– Почти трое суток.
– Но почему? Из-за нескольких несчастных ожогов я потерял сознание?
– Вам не вовремя сделали перевязку, и началось заражение крови. Хорошо, что нам удалось его подавить в самом начале, иначе мы сейчас бы с вами не разговаривали.
– Что с моим другом?
– Умер полчаса назад.
– Но почему? Почему вы ничего не сделали?
– Не могли. У нас нет такого оборудования, а обычные методы не помогли. Его нужно было отправлять в Москву, в ожоговый центр.
– Так почему же не отправили?
Вместо ответа врач указал на окно. За окном стояла сплошная стена тумана.
– Давно? – спросил Виталий.
– Давно. Вертолет, который
Виталий провел в больнице две недели. Видел, как Леву отправляли домой в закрытом гробу, и был на грани полного психического расстройства. Ведь это его дружеская подначка стоила Леве жизни. То, что случилось, полностью легло на его совесть, и это ему нести до конца.
С той поры у Виталия иногда, когда он сильно уставал, стали появляться галлюцинации. Почва уходила из-под ног, и начинало мерещиться черт знает что. Виталий старался держаться, но в глубине души чувствовал, что скоро придется серьезно лечить нервы.
Виталий напряг все мышцы тела и тряхнул головой, чтобы прийти в себя. Прошло уже больше полугода, но вид обгоревшего Левы стоит перед глазами. Иногда вспоминается настолько подробно, что Виталию кажется, он сошел с ума или у него мания преследования. Он знал, с этим нужно бороться, и усилием воли подавлял воспоминания. Сейчас нужно встряхнуться, слезть с полки, пойти покурить, глотнуть свежего воздуха, развеяться. Это просто выбило из колеи вынужденное безделье в поезде.
Виталий слез с полки, кивнул приветливо улыбнувшейся девушке и вышел в коридор. Зашел в тамбур, достал сигарету и закурил. Меланхолично посмотрел на убегающий за окном зимний пейзаж и почувствовал зверский приступ голода. Да, так долго не протянешь. Он докурил сигарету до конца, подошел к водопроводному крану и выпил три стакана воды. Голод это не уняло, но пустота в желудке заполнилась. В кармане двадцать копеек. Десять можно потратить, остальные уйдут в Ленинграде на транспорт.
Поезд остановился на какой-то большой станции. Проводник сказал, что стоянка будет пятнадцать минут. Что ж, хорошо, можно пройтись по вокзалу и найти хотя бы пирожок за десять копеек. А если попадутся два по пять, еще лучше. Виталий надел пиджак и вышел из вагона. Долго бродил по перрону и вокзалу, так и не нашел ничего наподобие пирожка или булочки. Все, что продавалось на вокзале, было явно ему не по карману.
Раздраженный, он вернулся в купе, сел и увидел, что в купе входит попутчица с бутылкой газированной воды. Он посмотрел на бутылку и усмехнулся. Вероятно, у девушки с финансами обстояло так же, как и у него. Но ей простительно, она студентка. А как он умудрился при его зарплате кандидата наук остаться без денег?
Девушка заметила его взгляд и сказала:
– Жарко в купе. Есть совсем не хочется, только пить.
– А я в дороге совсем есть не могу, – соврал Виталий. – Почти все время лежишь, куда уж тут калории потреблять?
– Да, в поезде вредно есть высококалорийную пищу, – согласилась девушка.
Они немного поговорили о том, как вредно много есть, когда мало двигаешься. Этот разговор вызвал только очередной зверский приступ голода, но Виталий постарался его задавить.
Подъезжали к Смоленску. Молодая семья уложила чемоданы, одела отпрыска и собралась выходить. Поезд затормозил и остановился. Молодой супруг схватил два чемодана и ринулся к выходу.
Супруга взяла в одну руку большую сумку, другой приготовилась толкать коляску и в нерешительности остановилась. В купе оставалось еще два чемодана.
Девушка посмотрела на Виталия и попросила:
– Помогите им.
Виталий, как по приказу, подхватил чемоданы и потащил их к выходу. На улице передал их молодому супругу и в нерешительности остановился на перроне. Достал из пачки одну из последних сигарет и закурил. На улице было холодно, шел снег, а Виталий был в одной рубашке. Он быстро замерз и понял, что пора возвращаться. Но там в купе сидела она, одна! Он представил, как сейчас войдет в купе и останется с девушкой наедине, как снова с ней заговорит. О чем? Он каким-то внутренним чутьем понял, что эта девушка не подходит под тот стереотип женщин, который сложился у него в голове к его тридцати годам. Это выбивало из колеи. Но возвращаться тем не менее было нужно, холод пробирал уже до костей.