Снег, газ и стальные трубы

Марченко-Калашников Анатолий

– Ничего, Виталя, не впервой, управимся. Авось пронесет.

– Лева, кончай свои шутки. Если сам не понимаешь, то я тебя силой удержу и никуда не пущу.

– Послушай, перестраховщик, ты помнишь старую хорошую традицию у инженеров-мостостроителей? – спросил Лева и стал серьезным.

– Какую?

– Когда проводились испытания нового моста, инженер находился внизу под мостом в лодке. И если мост рушился, то ему на голову. Вот так, Верховцев, в старину инженеры свою правоту доказывали. А ты выступаешь не по делу. Какой же я, к черту, инженер, если не уверен в собственной машине? Тут что-то не так, нужно проверить. Я пошел. Ты проследи, чтобы режим машины не меняли.

Виталий

понял, что Леву удерживать бесполезно, и остался в операторной смотреть, чтобы дежурный персонал на сделал что-нибудь не то.

А зря он не прислушался к голосу разума и отпустил Леву. Как зря. За эту глупость он будет еще долго проклинать себя. Того, что случилось, предвидеть никто не мог… Вообще-то нет, предвидеть должны были, потому что станция была новенькая, только запущенная в эксплуатацию, и работу всех систем до совершенства еще не довели.

А случилось вот что.

Внезапно со стороны соседней машины прозвучал мощный глухой взрыв. Крыша укрытия приподнялась в воздух, а стены развалились, как у карточного домика. Позже, при разборе аварии, установили, что не работали датчики загазованности, просто не до конца была еще отлажена система. В укрытие просочился газ, система предупреждения загазованности не сработала, газ достиг взрывоопасной концентрации и взорвался. Крыша укрытия упала рядом с машиной. У машины на короткое время произошел перебой в работе, но потом она сама снова вышла на расчетный режим и продолжила как ни в чем не бывало ровно и мощно гудеть.

Но этого короткого сбоя хватило турбине, которую они с Левой держали на границе помпажа. Небольшого толчка давления оказалось достаточно: машина свалилась за границу и помпажнула по-настоящему. Защита от помпажа, настроенная Виталием и Левой, сразу же сработала и выключила машину, но… Станция была новенькой, только запущенной в эксплуатацию, еще не обкатанной. Где-то в районе поплавковой камеры, там, где возился сейчас с сигнализатором Лева, вырвало тоненькую трубку, и прорвался газ. Струя газа под огромным давлением ударила в укрытие и вспыхнула.

Дежурная смена остолбенела, когда увидела, что из укрытия бьют длинные языки пламени. Виталий пришел в себя первым. Еще плохо понимая, что собирается делать, он схватил противогаз и бросился к укрытию. Надел у двери противогаз, пригнулся почти до пола и открыл дверь. Над головой пронесся огненный смерч. Он лег на пол укрытия и попытался осмотреться. За те десять-двадцать секунд, которые прошли с начала пожара, укрытие превратилось в настоящий ад. Ревел прорвавшийся газ, над головой бушевал огонь, трещала, как электросварка, закороченная электропроводка. Даже на полу донимал нестерпимый жар. На Виталия упало несколько капель расплавленного алюминия, и он понял, что через минуту от него останется только горсточка пепла. Тут он увидел Леву. Потерявший ориентацию Лева метался в огне и, закрываясь руками от пламени, кружился волчком. Виталий крикнул, но противогаз заглушил крик. Тогда несколькими звериными прыжками он подскочил к Леве и свалил его на пол.

В это время наконец-то сработала противопожарная автоматика, и холодные струи углекислого газа ударили в укрытие. Огонь сразу уменьшился, но дышать стало нечем даже в противогазе. Рев газа стал утихать, и Виталий подумал, что теряет сознание и отключается, но как-то очень быстро, в долю секунды, сообразил, что дежурная смена перекрывает краны и газа поступает меньше. Еще через секунду он понял, что они сейчас задохнутся и тогда точно сгорят. Он вскочил на ноги и, согнувшись, побежал к выходу, таща за собой Леву, ухватив его мертвой хваткой за руку. Наверное, сознание на короткое время все же выключилось,

потому что Виталий не помнит, как проскочил через дверь.

Пришел Виталий в себя от холодной воды. Оглядевшись, он понял, что лежит вместе с Левой в дренажной канаве метрах в пяти от укрытия. Он оглянулся и увидел, что огонь пока еще бьет из всех щелей. Вдруг из-под земли ударила струя дыма. Виталий не сразу понял, что горит подземный силовой кабель. Понял он это, когда взрыв донесся со стороны подстанции – взорвался силовой трансформатор, опять-таки не сработала защита. Машины, оставшись без электроэнергии, сразу все остановились. Краны на газопроводе дежурной смене все же удалось закрыть, огонь погас, рев газа прекратился, а над станцией, обычно шумящей на всю округу, повисла тишина, нарушаемая только криками бегающих по территории людей.

Виталий встал на ноги, снял с головы наполовину оплавившуюся противогазную маску и поднял Леву. Посмотрел на него и ужаснулся. Из одежды на Леве остались только превратившиеся в оплавленный кусок резины сапоги. Ни волос, ни бровей, ни ресниц у Левы не было, кожа обгорела и была черного, обуглившегося цвета, не осталось даже светлых пятен. Лева, очевидно, находился в шоке и боль еще не чувствовал.

– Зачем полез туда, дурак? – тихо сказал Лева. – Зачем полез? Сам же настраивал сигнализатор, должен был знать, что он сработает. И он сработал! Машину остановил! Это показывающий прибор в операторной на щите врал. Просто его неправильно оттарировали, а это уже дело киповцев.

К ним подбежали люди и остановились в нерешительности при виде страшных ожогов Левы. Лева представлял собой единый большой ожог.

– Мужики, дайте закурить, – попросил Лева.

Кто-то дрожащими руками протянул сигарету, кто-то поднес зажигалку. Лева взял сигарету своими черными пальцами, удивленно на них посмотрел и прикурил. Он повернул голову, и кожа на шее с треском лопнула, обнажив белую полосу. До Левы, очевидно, дошла боль, и он недовольно поморщился. Тотчас же лопнула кожа на лице, и сигарета окрасилась кровью. Лева закрыл глаза и сел.

Подъехал уазик, Леву кое-как уложили на заднее сиденье. Смотреть на это было невозможно. Никто не знал, за что его можно взять: сразу же лопалась кожа. Леву повезли в медпункт.

Виталий, с которого потоком стекала вода пополам с грязью, пошел в операторную к раковине и решил умыться. Воды не было. Да, конечно, электроэнергия пропала на всей станции, и насосная не работала. Он вспомнил о бочке с дождевой водой и вышел на улицу. Он долго в темноте плескался в бочке. Наверное, вода в бочке была не первой свежести, потому что ему постоянно попадались какие-то ошметки. Когда он вернулся в освещенную аварийным светом операторную, он понял, что это были за ошметки. Это были куски его собственной кожи с шеи и кистей рук. Он весь был залит кровью.

Дежурная смена принесла бинты и йод, но Виталий не разрешил ничего делать, а попросил отвезти его в медпункт.

В медпункте единственный врач и медсестра были заняты Левой и попросили Виталия немного потерпеть. Виталий прекрасно все понимал, слыша стоны Левы. Скоро прилетел медицинский вертолет.

В вертолете Лева уже не стонал, а начал кричать. Не помогали, видно, даже обезболивающие уколы. Тут же, в вертолете, Виталию промыли ожоги и сделали первую перевязку. Саднящую боль в руках и шее терпеть было невозможно, и он попросил врачей сделать ему какой-нибудь сильнодействующий укол, чтобы он мог забыться. Врачи, которым было не до него, такой укол сделали, и он вырубился. Последнее, что он слышал, – это разговор врачей о неожиданно наступившей нелетной погоде. Они боялись не долететь до больницы.