Снова на привязи

Черепашка Гульнара

Девушка заморгала, силясь понять — это он шутит или всерьез?!

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— А что я, по-твоему, должен делать? Метаться по шатру, вопя, что все пропало? Пытаться удрать через заснеженную степь? Нет, — он покачал головой. — Умение выжидать и сохранять хладнокровие необходимо тому, кто хочет чего-то добиться в этой жизни. Как и умение предвидеть возможные неприятности и заранее смиряться с ними.

— Странно слышать от тебя о смирении, — созналась она.

— Вот как? — он странно поглядел на нее. —

Считаешь, у меня не было причин постичь его, научиться жить в гармонии с миром и его обстоятельствами?

Накато пожала плечами. Слова колдуна вызвали растерянность.

Гармония с миром — о чем он? Со всеми ли обстоятельствами можно смириться? Иногда Амади говорил что-то, что не укладывалось у нее в сознании. Впрочем, на то он и колдун, обучавшийся некогда в башне Ошакати. Невозможно, должно быть, жить там — и не научиться непостижимым вещам.

— Тебе не нужно бояться, — он по-своему истолковал ее молчание. — Рано или поздно — но мы всегда оказываемся в победителях. Так или иначе. Нет причин для волнений.

— Ну, если ты так говоришь, — спорить ей не хотелось.

— Я так говорю, — он кивнул. — Некоторое время ты пробудешь в моем шатре. После — вернешься к шхарт. Я сказал Фараджу, что изгнал дух хиу. И Рамла сказал, что готова принять тебя обратно. Она привыкла к тебе.

Накато кивнула.

— Мастер! — окликнула она. — Почему Иму вернулся? Точнее — почему он решил к тебе присоединиться здесь? Это он тогда срезал мою печать, чтобы добраться до твоего тайника в том доме, — она сама не знала, зачем напомнила об этом. — И ты уверен в его верности?

— Уверен, — Амади криво усмехнулся. — Я давно знаю Иму. Знаю, каков он, и чего ждать от него. Потому я уверен.

Что ж, ему видней.

Накато прикрыла глаза. Иму! Даже странно немного. Теперь все совсем, как несколько лет назад, когда она только-только присоединилась к двум колдунам. Когда Иму и Амади были друзьями, и могли подолгу вести беседы, сидя у костра. Или спорить. Или обсуждать планы. Когда Иму был жив...

Вспомнилась жуткая ночь, когда тот умер. От ее руки.

И еще одна жуткая ночь, когда он внезапно вернулся — в ее снах. И стал душить ее. Месть за то, что убила его.

— Спи, — прервал Амади череду воспоминаний. — Нынешний день тебе на отдых. А завтра с утра отправишься к Рамле.

Накато вздохнула. Не спорить ведь! Завтра начинаются привычные дни. А над степью царит зима... на этом мысли прервались, и ее утянуло в сон без сновидений.

*** ***

— Не веришь мне?! — взвизгнула Рамла.

— Не верю твоему видению, — поправил невозмутимо Амади. — Вождь, — обернулся к Фараджу. — Не мне спорить с шхарт — она много раз доказывала, что и правда ей открыто то, что недоступно простым людям. Но дар ее пробудился не так давно.

— Я верю шхарт, — резко отозвался Фарадж.

— Да, — колдун склонил голову. — И все же — я не нашел следов пребывания

хиу в теле ее служанки. Да, девчонка была одержима. Но не хиу. Эти оставляют весьма узнаваемые следы. Быть может, почтенная шхарт, — тут он обернулся к Рамле, — сумеет отыскать следы хиу, и указать на них мне — невежде?

— Я ведь не шаман, — хрипло прошептала та.

Лицо побелело — не то от ярости, не то от страха. Скорее, от того и другого разом. Плечи мелко дрожали, в глазах горело бешенство. Она переводила взгляд с Фараджа на Бомани и обратно.

— Верно, — мягко отозвался колдун. — А я — шаман, так оставь мне то, чем мне по праву рождения положено заниматься. Я не сомневаюсь в тебе и твоем даре. Но ты сама знаешь — он пробудился совсем недавно. Ты уже не единожды помогала всему кочевью, рассказывая о своих видениях. Но ты наверняка помнишь и о том, как тебя мучили ложные и лишние видения. Ты очень хотела помочь. Надо всем кочевьем нависала угроза — твоя любимая служанка впала в беспамятство, оказалась одержима. Кочевье осталось без шамана — меня тоже поразило...

— А ты ли это сейчас, Бомани? — оборвала его резко Рамла.

Амади смолк, задумчиво глядя на нее. Вот так-так! Да, шхарт не так-то проста. И она будет защищать свое положение всеми силами. Вон как лихо повернула — и даже не представляет сама, насколько права.

— Хороший вопрос, шхарт, — колдун невозмутимо кивнул. — Не знаю. Мне кажется, что я — это я. Но... кто может знать наверняка? Сумеешь проверить — не одержим ли я? Быть может, во мне ты увидишь признаки ведьмы-хиу? — и пристально вгляделся в лицо ведуньи.

Та с вызовом уставилась на него в ответ. Но долго его взгляда не выдержала — смутилась. Опустила голову.

— Рамла? — окликнул встревоженный Фарадж.

— Рамла — ведунья, — заметил Амади. — Дар не одну декаду сопутствует ей. И она привыкла верить ему. Свыклась с ним — сколько пришлось перенести из-за него! Верно? — он сочувственно поглядел на шхарт.

Та кивнула, недоверчиво глядя на него.

По-прежнему не верит, что это — шаман? Или недоумевает его поведению? Накато попыталась вспомнить, как вели себя Таонга и Бомани с ней. Таонга даже не глядел в сторону Рамлы. Бомани обращался с ней мягче. Но и его она пыталась задобрить. Не выдал ли себя Амади? И как поступит Фарадж, если Рамла сумеет убедить его в своей правоте...

— Ты всегда презирал меня, — глухо проговорила шхарт, глядя в землю. — Но мой дар — не выдумка! — она гордо вскинула голову, снова взглянула с вызовом. — Я явственно помню, как мне сказали — моя служанка одержима ведьмой-хиу. Ведьма вероломно напала на шамана. Быть может, ты и правда — ведьма-хиу?! — выкрикнула она, вскинув руку и указав вытянутым, дрожащим от напряжения пальцем на шамана.

Амади недоуменно уставился на нее.

Фарадж подобрался. Настороженно переводил взгляд с Рамлы на шамана. Накато ощущала, что и ее он не выпускает из виду, поглядываем краем глаза.