Сны над Танаисом
Шрифт:
Прокл, прожевывая кусок, пожал плечами.
– Доход не постоянен, - ответил он довольно скептически.
– Зависит от успеха переговоров.
Гиерон, приподняв брови, изобразил на лице легкое недоумение:
– Самосата - город богатый. Торговцы там знатные. Выгоды твоего дела им на руку. Их посулы, я уверен, превосходят посулы хозяина... Не так ли?
– Случается, - неопределенно кивнул Прокл и, не спеша оглядевшись по сторонам, добавил: - Однако до роскоши твоей жизни мне далеко... Что скажешь о своем доходе?
Кроме цифры, Гиерон сообщил о владении полусотней рабов, двумя тавернами и частью налога с винной торговли.
Прокл
– Ты процветаешь, а я бродяжничаю. А ведь доходы твоего отца, если мне не изменяет память, не превышали доходов моего. В Танаисе мы были равны. Аннахарсис посадил нас на один корабль, и нас обоих с одинаковым почтением встречал в Византии Хрест. Но затем судьба разделила нашу участь не поровну...
– Причина не в судьбе, - небрежно отмахнулся Гиерон...
– Не нам судить о целях Чистых Помыслов. В Самосате им потребовался человек из эллинов на посольскую должность. Здесь - в толпу приближенных архонта, вот они и протолкнули меня на место хранителя мер и печатей. Люди от Чистых Помыслов, наверно, бывают у тебя? Требуют ли от тебя исполнения каких-либо поручений?
– Бывают, - осторожно кивнул Прокл.
– Спрашивают о затеях хозяина. Поручений пока не было.
– Вот и ко мне наведываются - и с теми же вопросами.
– Тоном Гиерон особо подчеркнул это сходство с жизнью своего дружка, - Не нам знать, что у них на уме. Служба на них, слава богам, горба не набивает. Жизнь течет спокойно. С голоду помирать не дают... Выпьем за хороших хозяев и пожелаем им здоровья.
– Гиерон поднял бокал.
– Пусть гении наши не позволят нам по глупости возбудить их гнев... Будем им благодарны уже за то, что вовремя сберегли наши с тобой шкуры... Ведь как вовремя мы с тобой выбрались из Танаиса! Из степей. Не хотел бы я сейчас вариться там... в варварском котле.
Отхлебнув пару глотков, Гиерон доверительно потянулся к Проклу:
– Не завидуй мне, мой друг Прокл... Помнишь, нас, щенков, отцы сажали рядом - какать в канаву... Причина не в случайной удаче. Твой отец торговал пшеницей, мой - золотом. Вот что могло разлучить нас в Византии и послать одного в Самосату, а второго... в этот дом. Надеюсь, и твой чин - не последний. Признайся, тебе ведь пообещали... какое-нибудь место... поприбыльнее и поспокойнее. Ты ведь - прилежный и хитрый посол?..
Прокл отстранился от Гиерона, настороженно взглянул на него, подумал - и не сдержался, выдал ему свои заветные грезы: отквитаться хотя бы ими...
– В Большом Лептисе ожидается смена власти, - не выражая никакого особенного интереса по этому поводу, сообщил Прокл.
– Месяц назад Посланник Чистых Помыслов посетил меня и сказал, что на место главного судьи при новом хозяине Лептиса Чистые прочат меня... Я, честно говоря, не слишком уповаю...
– О великий Серапис!
– Гиерон откинулся на спину и закатил глаза.
– Он "не уповает"... Стыдись.
– Он поднялся на локте.
– Чистые выполняют только то, что обещают...
– Далековато.
– В голосе Прокла слышалось сомнение.
– Едва ли не у Геркулесовых Столпов. Не по душе мне становиться аргонавтом... на старости лет.
Гиерон закатился смехом. Обхватив руками живот, он долго хохотал и тряс головой, потом, шмыгая носом, утирал рукавом выступившие слезы.
– Прокл, ты всегда был большим шутником, - давя новый приступ смеха, проговорил Гиерон.
– Ты сумел бы обратить в шутку все Эдиповы несчастья... О каких аргонавтах ты плетешь?.. Не запихивай мне в уши козий помет. Ты ли Одиссей?
– Заметив во взгляде Прокла тень раздражения, Гиерон посерьезнел.
– Первый судья в Большом Лептисе... Лептис вдвое ближе к Риму, чем эта нора, - Широким жестом Гиерон обвел свои покои.
– Через год, вспоминая эту клетушку и это тряпье, ты усмехнешься... Как Крез... Я поднимаю этот бокал за твои успехи, Прокл.
– Гиерон важно набычился.
– Пусть удача служит тебе, а попутный ветер легко донесет твой корабль до Лептиса... Мы, эллины Танаиса, достойны занимать большие посты. Когда станешь владыкой Проконсульской Африки, возьми меня к себе... конюхом... Друзья должны помнить друг о друге... Что же до Геркулесовых Столпов, то я не прочь иметь там виллу. Я не постыдился бы считать ее пупом земли, а Рим - своей захолустной провинцией. Выпьем, Прокл.
Друзья еще долго вспоминали забавы детства и юности.
– А помнишь, как я кинул в окно Самбиону горящую паклю, пропитанную нефтью и бараньим жиром?!
– покатывался Гиерон.
– То-то вонь пошла! Повыскочили все, как осы...
– А помнишь, как измазали дерьмом ворота Аннахарсиса?.. Вот бы удивился старик, если б узнал сейчас...
– А помнишь дочку Мимнерма? Тебе всегда по жребию доставалась первая очередь...
– Зато ты подглядывал в дырку под дверью... а сам потом затыкал ее сандалиями.
– А что ж ты, простак, сам всегда забывал ее заткнуть?
– Отшибало память, стоило только увидеть ее соски...
Расставаясь, друзья обнялись и оба прослезились.
– Может, мы не увидимся больше, - всхлипнул Гиерон: он был пьян, в отличие от Прокла, который поостерегся перебрать в гостях.
– Кто тебе, кроме меня, а мне, кроме меня... то есть тебя, напомнит о былом? Нет друзей в этих вонючих норах.
– Кому ведомо, как повернутся судьбы? Не встретимся здесь - встретимся внизу, на берегах Леты, - утешил друга Прокл.
Обратный путь вновь тянулся по узкому ходу под улицами и стенами чужого города.
Карлик семенил впереди, часто, словно овечка, топая по камням. В сумраке поблескивали капли над головой, дыхание отдавалось в собственных ушах, словно порывы сквозняка.
"Вся жизнь в подземных ходах, - подумал Прокл и усмехнулся: - Хорошая строка для эпитафии..."
НЕЗРИМЫЕ СЕМЕНА
Я знаю: все, что осталось теперь от моей судьбы, - лишь теплый, вечерний свет памяти и мои сыновья. Мне много лет, я пережил всех, кто учил меня и кто рос вместе со мной. Год назад ушла Невия...
Но вот - я жду - откроется дверь, и войдет мой сын Каллимамх. У него - глаза Невии. Я увижу сына, и время подчинится мне. Я увижу сына, и не станет больше ни преграды, ни холода между мною и царством теней. Любовь - вот единый смысл вечности, "беспредельной в обе стороны", а нет ее - один лишь Хаос заполняет время во все его пределы.
К вечеру вернется из дневного дозора мой сын Эвмар. Он никогда не видел человека, которому обязан своим именем, но я учил его быть похожим на моего друга и ментора, и душа Эвмара помогала мне... Он, младший мой сын, уже пережил возраст Эвмара в год его гибели. На закате, покинув магистрат, меня навестят еще двое моих сыновей, Кассий и Никагор. Оба они волею богов и покорно своим именам напоминают отца моего и брата - у них сильные руки и тот же в глазах стойкий и ровный огонь потомственных эллинских воинов.