Сны Персефоны
Шрифт:
— У вас бичи с собой?
— Обижаешь, Владыка, — дружно пропели сестрёнки, демонстрируя своё грозное оружие, которого боялись даже боги.
— Тогда эти двое ваши.
И вскоре Подземный мир огласился отнюдь негероическими воплями и проклятиями.
Аид нашёл Персефону, слизал с её руки гранатовый сок, проведя горячим языком от запястья к локотку, и прошептал:
— Не
— Отчего же, мой царь, ещё как желаю.
Она провела рукой — и простенький хитон сменился на роскошные царские одежды, на голове засияла диадема из темного серебра, и Персефона, опираясь на руку своего мужа, гордо прошествовала в зал, где выли и извивались под бичами эриний Тесей и Пирифой.
Увидев её, они оба разразились отнюдь невежливыми ругательствами.
— Будь проклята твоя красота, Персефона Несущая Смерть! Ты не стоишь того, чтобы ради тебя терпеть такие муки!
Персефона хмыкнула, прижимаясь к мужу, который крепко, но нежно держал её руку:
— А я вас сюда не звала. Ваши гордыня и чванство руководили вами. Ваша похоть гнала вас вперед. Ваша глупость диктовала вам. За то и страдаете, а вовсе не из-за меня.
Сказала и, гордо вскинув голову, ушла.
— Стерва!
— Самка собаки!
Аид скривился и скомандовал эриниям:
— Добавьте им ещё — за оскорбление Владычицы.
Сёстры расстарались.
А царственная чета, оказавшись в своей спальне, взялась за выяснение отношений.
— Забирайте, значит! — Персефона упёрла руки в бока, а её глаза метали молнии не хуже Зевсовых. — Бабам нельзя давать много воли! Плохая царица! Да я тебе сейчас покажу!
И в Подземном мире разразилась локальная весенняя буря. Предметов в комнате оказалось много, но Аид ловко уворачивался от них, всё сокращая расстояние между собой и бушующей Персефоной.
А, изловив, доказал, довольно хохоча, что любит бури, а особенно — усмирять их. И позже, размашисто вколачиваясь в неё, глуша крики дикими жадными поцелуями, буквально впечатывал слова:
— Сладкая… самая нужная… лучшая царица…
Чтобы верила, чтобы не смела сомневаться. За это он готов даже потерпеть мстительные царапины на плечах и искусанные до ихора губы…
Четыре года провели горе-герои в Подземном мире, множество раз пожалев о том, что явились сюда за Персефоной. Так и сидели на своих тронах — живым назиданием всем, кто задумает
На четвёртый год Тесея выручил Геракл, спустившийся под землю за Цербером, а Пирифой так и остался сидеть у ухода, оглашая окрестности своими воплями.
Двум знаменитым героям так и не удалось возвести похищение в искусство, лишь сами стали посмешищем и нарицанием — уроком добрым молодцам во веки веков.
Хотя ещё неизвестно, чтобы с ними сделала сама Персефона, если бы им всё-таки удалось её украсть.
На фантазию богиня Весны никогда не жаловалась…
______________________________________
[1] Лапифы (др. — греч. , букв. «хвастуны») — полумифическое-полуисторическое племя, многочисленные представители которого встречаются в разных мифах. Их царём и был Пирифой.
Гермес бережно опускает меня посреди комнаты. Это — огромная библиотека. Не такая, конечно, как у Тота в Звёздном Чертоге, но вполне себе приличная. Вон как самодовольно ухмыляется, хитрая рожа.
Несмотря на наши столкновения в прошлом и на ту неприятную историю, я очень рада видеть его. Ведь, в конце концов, именно легенда про мой роман с Адонисом, успешно сочинённая и воплощённая Гермесом и Афродитой, проверила наши с Аидом чувства и подарила нам Загрея. Так что я скорее благодарна, чем зла на него.
Шагаю вперед, обнимаю за пояс.
— И это вся благодарность за спасение? — надувает Гермес свои красивые губы.
Я резко отстраняюсь от него, горько хмыкаю.
— А я-то думала — ты бескорыстно, по дружбе.
Он нагло ржёт.
— Ты меня с кем-то перепутала, Кора, — говорит, отсмеявшись. — Я и бескорыстие — понятия несовместимые.
— Ну да, ну да, — отзываюсь, отходя к креслу. — Хотя если бы ты, кроме спасения, предложил мне ещё и ванну, моя благодарность, возможно, стала бы более явной.
Теперь хмыкает он.
— А ты не менее корыстная, чем я.
Пожимаю плечами:
— У меня были хорошие учителя.
Мне кажется, или в его глазах мелькает грусть? Ещё не хватало, чтобы меня жалел Гермес!
Он ведёт меня по длинному коридору через анфиладу комнат, и мне кажется, я попала в какой-то старинный роскошный дворец — кругом мрамор, малахит, позолота, глазурь.
— А ты хорошо устроился, — говорю, когда мы останавливаемся возле высокой двери с изящной ручкой.
— Не жалуюсь, — он разводит руками и распахивает передо мной дверь в шикарную ванную комнату в викторианском стиле.
Я уже переступаю через порог, когда он тихо произносит:
— И прости, глупо получилось с этой благодарностью. Тебя же чуть не изнасиловали какие-то ублюдки, а тут я…
— Скажи ещё, что ты их не знаешь? — ехидничаю.
— Ты можешь не поверить, но нет.
— Как же ты меня нашёл?
Он загадочно ухмыляется, и эта мерзавочная ухмылка дико ему идёт.
— У меня свои секреты. Правда, я удивлён, что твой муженек не примчался. Уж у него-то точно все под контролем с этой его «С.О.Б.».