Со вкусом Вишни.

Беркут Каролина

Девочка сидела на кривой тонкой березке, без одного ботинка, и все чулки в тине измазала.

– Чип и Дейл спешат на помощь!
– Прокричала я на всё болото.
– Щас тебя вытащим! Ботинок второй где?
– я улыбнулась, радуясь, что девочка цела и относительно невредима.

– Потеряла.

– Сиди, не двигайся, я это болото с детства помню, - я подняла обломленную ветку, на вид прочную, и прощупывая ею почву двинулась по мутно-зеленой воде до девочки.
– Ты чего одна сюда сунулась? На болото только вдвоём ходить надо, - нравоучала я, идущая в одиночку по рыхлым кочкам.
–

Вот мать узнает, крику-то будет.

– Будет.
– Галя согласно кивнула.
– Так я ягод собрать хотела. Для неё, на подарок.

– Горе ты луковое.

Я добралась до Галины, подняла её на руки и понесла обратно, продолжая палкой тыкать в лужи, и старясь ступать в свои же собственные следы. Хорошо хоть девочка рядышком с лесом была, далеко по болоту уйти не успела. В калоши просочилась неприятная холодная тина, и хлюпала там, раздражая до чёртиков.

– Может быть, я сама пойду?

– Без ботинка? Тут колючек полно. Сейчас на спину мне заберешься и поскачем.

После обеда на болоте делать нечего, скоро туман поднимется, Тогда даже я заплутать могу. Это я для виду скромничаю. Ни разу раньше не плутала.

Я нагнулась, подставляя девочке спину.

– Залазь на закорки, и понесёмся.
– Не, ну не руках же ее тащить? На спине оно как то легче будет.

Никогда прежде я не ощущала себя ездовой лошадью так остро, как сейчас.

– Галина, вот тебе лопух, гони от меня комаров!
– Указывала я, выбирая самое короткое направление к дому. Почти напрямки и без тропинок. Девочка сидела у меня на пояснице, одной рукой держась за шею, другой нещадно лупила меня лопухом, гоняя мошек.

И всё равно обратный путь вышел дольше, я порядком устала, и несколько раз даже передыхала, пока, наконец, не доскакала до деревни.

– Вон они! Вон!

К слову, у дома новоявленного рецидивиста уже стояло полдеревни. И все жаждали незамедлительной расправы.

– Я же говорил, что знать не знаю, где ваша девочка. - Сосед выглядел невозмутимым. Как будто это не у него во дворе собрались кровожадные люди с вилами.

– А чего ж тогда нас в дом к себе не пускал? Проверили бы и всё.
– Всплеснула руками тётя Тома, и побежала нам на встречу.

Я радостно передала Тамаре её мелкую. Пусть сами с ней разбираются, хворостиной там или ремнём воспитывают, а я поплелась к себе. Народ тоже извинялся перед новеньким жильцом, и быстренько сбегал кто куда.

Чтобы сгладить неловкость.

– Василиса? Постой.

Сосед широкими шагами шёл ко мне. Я остановилась, потирая ноющую поясницу. Чувствую, сегодня на себе буду испытывать бабушкину чудодейственную микстрку на спирту и полыни.

– Ты лес хорошо знаешь?

Я просверлила типа взглядом. При свете дня он выглядел моложе, чем я вчера подумала, лет примерно тридцати. Может даже меньше. И напоминал какого-то третьесортного актёра из мыльной оперы. Но я частенько повторяю - третий сорт, он как говорится, не брак. Мужчина был подтянутый, с узкой талией, мощным торсом и волевым подбородком. Глаза действительно серые и внимательные. Вылитый рецидивист, в общем. И что-то там спрашивает про лес.

– Смотря, в каких целях ты интересуешься, - уклончиво ответила я.

– Пройдёмся?

– С тобою в лес?
– Я рассмеялась,

и двинулась дальше по дорожке, к своей калитке. - По грибы, да по ягоды?

Не, я конечно же люблю приключения. Но это даже для меня слишком.

– По ягоды, - Станислав тоже усмехнулся.
– Мне нужен будет проводник.

– А чего сразу я? - Я тем временем доплелась до своего крыльца и плюхнулась прямо на ступеньки, вытянув ноги в грязнющих калошах. И в не менее грязнющих джинсах. Да и руки не уступали джинсам и калошам в чистоте.

– Вася?
– Дедуля выглянул в окно.
– Где тебя носит весь день? Иди в дом, ужинать будем.

– Иду уже, - крикнула я дедушке. И повернулась к Станиславу.
– Жаль, что ты, наконец, уже уходишь.

Мужчина усмехнулся, глядя на меня с высоты своего роста.

– Разве я ухожу?

– Уходишь.
– Уверенно кивнула я, потирая усталые ноги.

– Вечером приходи ко мне, - тихо сказал он, и от этого тона мне стало не по себе.
– За вишней. А то я собираюсь дерево обрывать. Не успеешь, твои проблемы.

И развернувшись на каблуках начищенных туфель, он уверенным размашистым шагом направился к своёму новокупленному саманному домику.

Глава вторая.

1989 год.

– Дедушка, а расскажи о войне! - маленький пятилетний мальчишка забрался на колени Ивану Афанасьевичу, и с восторгом заглядывал в глаза старика, в предвкушении новой истории.
– Ну, деда! Ну, расскажи.

– Чего рассказывать-то. Война это страшно.
– Иван Афанасьевич тяжело вздохнул, и погладил по тёмным волосам своего правнука.
– Я тогда совсем молодой был. Добровольцем на фронт ушёл. Два года себе докинул, что бы приняли. Не мог в стороне стоять, когда Родину защищать надо было.

– Про Смоленск расскажи, деда.

– Смоленск... Твоя любимая история.
– Старик улыбнулся сухим, морщинистым ртом, - Знаешь, что происходит в городе, когда враг наступает? Паника в городе, Стасик. Паника. А паника ни к чему хорошему никогда не приводила. Суета, беготня. Как бы страшно не было, Стас, ты никогда не паникуй. Хорошо?

– Хорошо, деда.

– Немцы к городу подходили. Что происходило тогда?
– Иван Афанасьевич снова протяжно вздохнул.
– Страшное время было. Торопились все. Куда-то бежали. Чего-то прятали. Спасались. Люди старались уберечь от фашистов всё, что только могли. А мы вывозили из города промышленные машины, агрегаты, технику, ценности разные. Чтобы ничего не досталось врагу. И не стало это всё работать потом против нас. Фашисты, естественно, препятствовали нашему отводу, как могли. Колонны обстреливали с воздуха и из артиллерии. На Соловьевской переправе вражеская авиация отбила три наших грузовика от основной колонны.

– Деда, что было в грузовиках в этих?

– Не знаю, Станислав, не знаю. Я водителем был. Сказали, вези груз на Вязьму, я и вёз. Не знаю, что там было. Да это и неважно теперь. Подорвало мою машину на мине. Не помню ничего больше. Очнулся ночью, раненный в лесу. Хорошо партизаны меня выходили. Если б не они, пропал бы. Помню в госпитале долго лежал, половину пальцев на ногах и на руках так и не спасли. Потом снова на фронт вернулся. И снова водителем. А там и войне конец.

***

Наши дни.