Собирай и властвуй

Андреев Андрей Анатольевич

Два двуликих молчат, тысячеликие люди внизу терзают ночь и звуком, и светом, и магической силой.

– С той пустотой, что наполняет пустых, - говорит Аваллах, - сложно сражаться. Она как скользящая лента: легко сделать первый шаг, но сложно вернуться назад, если унесла далеко.

– А ведёт лента к пропасти, - говорит Аун тихо, тусклой нитью, - имя которой смерть. Но не та смерть, что принадлежит людям, а та смерть, что принадлежит нам, кадаврам - смерть бессмысленных и бесконечных перерождений. Вот он, главный довод, что оправдывает любой, даже самый неудачный симбиоз - замена нашей смерти

на людскую.

– К чему это ты?
– настораживается Аваллах.

– Да всё о том же, - следует ответ, - о разном.

Аваллаху не нравится настроение друга, ищет нить, которая помогла бы заглянуть в коконы Ауна, осветить их изнутри, но так и не находит. Потом будет упрекать себя, что плохо искал, ибо в этой точке пути их расходятся. Навсегда.

[Жизнь

седьмая и последняя

]

Регана

(

2001

–

?

от Р.)

[

Год

пятьдесят пятый

]

Одиночество

Закатный океан, остров Ноос

[1]

Увидев Регану, ревун остановился. "Правильно, - подумала она, - а ещё говорят, у вас нет мозгов". Фигура у этих существ почти человеческая, только нет головы, в центре груди из густой шерсти выступает большой, налитый кровью глаз, область живота занимает широкая пасть.

– У-р-р, - протянул ревун, обнажая три ряда плоских, как у пилы, зубов, сделал шаг навстречу, тут же отступил, - у-р-р...

Регана стоит неподвижно, смотрит на перевёрнутое своё отражение в налитом кровью оке. Комбинезон на ней из булатика, грубая ткань смягчена магией, ощущается, как тенёта. По комбинезону карманы, от маленьких до больших, на плечах и предплечьях элариевые накладки, каждая со своим заклинанием. Пояс из шкуры динотавра напоминает свернувшуюся кольцом змею, в гнёздах плоские скляницы с хаомой.

– Р-рах!
– ревун поднял когтистые руки, слюна из пасти бежала ручьём.

– Даже не думай, - Регана тоже воздела, элариевые кольца на запястьях светились голубым.

Казалась сейчас себе бабочкой - из тех, что порхают неспешно, словно бы говоря: "Я никого и ничего не боюсь, потому и спешить незачем". Такие бабочки всегда крупные, с ярким узором, в котором предупреждение. Вот и у неё тоже узор, тоже предупреждение, что ядовита, и яд этот - опыт.

– У-р-ру...
– заунывно протянул ревун, попятился, развернулся, вломился в заросли, исчез.

– Умница, - подбила итог волшебница.

Умолкшие было джунгли ожили: в кронах пальм завозились попугаи, в густом копьеросте, увитом цветущим вьюном, колибри. Регана продолжила путь, а направлялась она на восток - к месту, указанному астральной сферой. По колибри хотелось ударить молнией, да цепной, чтобы всех разом, но сдержалась. Знала, порой может не хватить какой-нибудь капли Ихора, и как же горько потом, когда потрачена на пустое.

– Кри-ку-га!
– ссорились попугаи, - кри! кри!

Лишь на первый взгляд джунгли кажутся пёстрыми, на самом же

деле однообразны: зелень снизу, сверху, по сторонам, и никогда не меняется. Так же и с воздухом: всегда плотный, густой, будто бы сам забирается в горло. Тем не менее, Регана не давится им, а наслаждается, ведь то воздух её малого мира, её крепости. "Все мы со временем становимся островами, - думает она, срубая копьерост протянувшимся от кольца на запястье лучом, - устаём от себе подобных, жаждем уединения". Луч отражается от невидимой паутины, та звенит магическим возмущением, и в возмущении этом становится зримой. Появляется недовольный паук-невидимка, задирает мохнатые лапки, шипит. По сравнению с тварями, что обитают в лесах Пауков, совсем небольшой, всего лишь с кулак, и злоба его вызывает у Реганы не страх, а улыбку:

– Прости, не хотела.

То магическое возмущение, ради которого поход был затеян, уже близко, Регана чувствует кожей. Подбирается осторожно, почти не дыша, на кончиках пальцев мурашками заклинания. Восточную часть острова она знает хуже всего, и не потому, что много опасностей или сложно пробраться, а потому, что ничего примечательного. Буквально вчера примечательное появилось, вспыхнуло в астральной сфере оранжевой точкой, и как тут было не проверить, не разузнать, что к чему?

– Вот оно что, - раздвинув мясистые листья папоротника, Регана видит обвалившийся грот, оплетённый орхидеями и вьюном, меж камней бьёт фонтанчик, - волшебный источник.

У фонтанчика роем колибри - с лёту ныряют, разбивают на радугу брызг. "Как же вы надоели, - думает Регана, - сами на молнию напрашиваетесь..." Пальцы зудят, как если бы по ним бегали огненные термиты, но она снова сдерживается. Проверяет, нет ли здесь кого ещё, кроме колибри, заклинание поиска цепляется за интересное. Спустя миг "интересное" у Реганы в руках - верёвка с тремя узлами, выдернутая из зарослей вьюна. Вервию бы этому давно истлеть, разложиться, но магия, заключённая в узлах, от разрушения уберегла. Регана знает, что каждый из узлов означает: первый - добрая мысль, второй - доброе слово, третий - доброе дело. Последователь учения Трёх Граней, вот кому вервие принадлежало, стало быть, на острове когда-то была их обитель. "Найти бы ещё, помимо верёвки, трёхгранный стилет, - думает она, - совсем было бы хорошо".

Вода родника источала слабый голубой свет, Регана подставила пустую скляницу. Магия довольно сильная - так и звенит, так и поёт - но структура чар пока не ясна. "Позже займусь, - решила Регана, - на станции".

– Ох!..

Погружение в глубокий транс произошло внезапно, словно бы провалилась: физическое тело продолжало наполнять скляницу, основное астральное увидело голубой свет - сияние трёх граней клинка.

[2]

Вход на станцию преграждает шлюз, исполнен в виде надкрылий златожука. Заклинание на нём странное - не отпугивает различного рода живность, а наоборот, привлекает. Впрочем, у саламандр всё странное, а создана станция именно ими. Регана без труда выудила из тонких миров название - Гнездо-3, время создания - четыре столетия назад, а вот почему исследования были прекращены, установить так и не удалось. Как не удалось и обратить заклинание, наложенное на шлюз, сколько над ним не билась.