Соблазненный обольститель

Карр Изобел

Глава 16

Роуленд пересек двор Таттерсоллз, направляясь ко входу в конюшню, и в лицо ему сильнее пахнуло удушливым теплым запахом, смесью пыли, лошадей и кожи. Его друзья стояли в дальнем углу, обступив полукругом лорда Леонидаса Вона.

Наступил понедельник, день платежей. Неделя выдалась весьма удачной, и не только потому, что леди Оливия приблизилась еще на шаг к неизбежной капитуляции. Тейн задолжал ему шестьдесят гиней, Ривз – двадцать, а сам Роуленд никому не был должен ни пенса. Полный самых радужных надежд,

он не сомневался, что восьмидесяти гиней хватит с лихвой, чтобы купить превосходного мерина, которого продавал в этот день лорд Леонидас. Едва ли кто-то предложит больше за лошадь, пусть даже выращенную в Дареме.

Роуленд зашагал по широкому проходу между денниками к оживленной кучке молодых людей, окруживших могучего мерина восемнадцати ладоней в холке, вороного, с белой отметиной на лбу, такой широкой, что морда лошади казалась пегой. Остановившись на мгновение, Роуленд окинул беглым взглядом гнедую кобылу из конюшни лорда Дандриджа. Кобыла была хороша, но вороной – просто великолепен. Казалось, он создан, чтобы нести на себе в бой закованного в латы рыцаря с развевающимся над головой знаменем.

Кивнув друзьям, Роуленд восхищенно провел рукой в перчатке по изящно изогнутой шее лошади. Потом почесал вороного за ухом. Тот громко фыркнул и, наклонив голову, ткнулся мягкими губами Роуленду в карман. Потом ухватился зубами за ткань и потянул.

– Ненасытное животное, – проворчал Роуленд, высвобождая сюртук из лошадиной пасти. Разбойник хорошо знал, где искать угощение. Нашарив в кармане кусок сахара, Роуленд скормил его лошади и отряхнул перчатки.

– Ты все еще хочешь его купить? – спросил Тейн, доставая кошелек, украшенный флорентийской вышивкой и отсчитывая пачку банкнот.

Роуленд кивнул и, сложив деньги, сунул их в карман.

– Я был в Дареме, когда покойный герцог, царствие ему небесное, в последний раз выезжал на Разбойнике. Я еще тогда хотел купить вороного, но его светлость не пожелал с ним расстаться.

– Разбойник был дедушкиным любимцем, – с грустной улыбкой заметил Вон, ласково поглаживая лошадь между глаз. – И хотя мне жаль отдавать его, я понимаю, что это, конечно, чистая сентиментальность. Мне нужно место для молодняка.

– Как новый жеребенок? – поинтересовался Ривз.

Лицо Вона просветлело.

– Настоящий дьявол, совсем как его отец. Встал на ноги на удивление быстро и носится по выгону, как ветер, а ведь ему еще недели нет.

В голосе Вона звучала едва ли не отеческая гордость. Роуленд добродушно рассмеялся, а Тейн выразительно закатил глаза. Ривз окинул мерина взглядом знатока и одобрительно кивнул.

– Новый жеребенок – потомок Годолфина, как и Разбойник, верно? – произнес он, доставая из кармана табакерку.

– Да. – Вон привалился плечом к стене и невольно поморщился, когда Ривз, втянув носом щепотку табака, громко чихнул. – Они оба от Скайскрапера.

Тейн тихонько присвистнул.

– Великий жеребец из Дарема. Теперь ему, должно быть, за двадцать.

Вон кивнул.

– Двадцать четыре. Он родился в том же году,

что и Щеголь. Едва ли он способен дать много потомства, поэтому каждый его жеребенок настоящее сокровище.

– А как поживает наша мегера, жена Сэндисона? – осведомился Роуленд. – Все еще наслаждается прелестями Кента?

– Благополучно произвела на свет дочь и, как говорят, готовится устроить торжества по случаю крестин. Они с Сэндисоном прибудут в Лондон, как только ребенок достаточно окрепнет для путешествия. – Вон ласково похлопал лошадь по шее, и мерин вскинул голову, тряхнув гривой. – Ты хочешь сделать мне предложение, Девир? Или предпочитаешь подождать аукциона и поторговаться за Разбойника со сквайром Уоттом?

– Так его хочет заполучить Уотт? – Роуленд подавил досаду. Сквайр, заядлый охотник, щедро сорил деньгами, ему случалось выложить целое состояние за лошадь.

– Он предложил мне шестьдесят фунтов, – с довольной усмешкой заявил Вон, – но я ответил ему, что пообещал уступить мерина тебе, если надумаю выставить его на торги. Вдобавок было бы только справедливо решить это дело, так сказать, внутри семьи, а не отдавать лошадь человеку со стороны.

– Значит, шестидесяти гиней Тейна будет достаточно? – достав из кармана пачку банкнот, полученную от Тейна, Роуленд протянул ее Вону. – Или мне следует добавить к ним деньги Ривза?

– Худшего барышника, чем ты, я еще не встречал, – с нескрываемым отвращением проворчал Тейн. – Неудивительно, что ты вечно остаешься внакладе. Зачем же самому называть цену? Нужно подождать, пока это сделает другая сторона, а затем начать торговаться.

– Шестьдесят гиней – справедливая цена, – проговорил Вон, оборвав поучения Тейна. – Хочешь, чтобы лошадь доставили в Моубрей-Хаус или в аббатство Кроутон? – спросил он, убирая банкноты в просторный карман плаща.

– В Кроутон, если это не слишком сложно, – отозвался Роуленд. – На следующей неделе там состоится прием. Разбойник избавит меня от необходимости трястись на одной из кляч Фростера.

– Твой брат ничего не понимает в лошадях. – Ривз сокрушенно покачал головой. – Та захудалая серая лошаденка, на которой я его видел в последний раз, больше подошла бы для повозки какого-нибудь деревенского священника, чем для конюшни виконта. Черт побери, она не выше пони. Готов съесть свой сапог, если это не так.

– Здесь нет вины Фростера, – возразил Роуленд, почувствовав угрызения совести. – Ты же знаешь, у него искалечена нога. Он подбирает лошадей низких, смирных и послушных.

– Почему бы ему не пользоваться двуколкой, когда он бывает в Лондоне? – заметил Тейн. Друзья вышли из конюшни во двор, чтобы полюбоваться выездкой красивой гнедой кобылки. Они остановились под колоннадой, не желая мешать собравшимся во дворе участникам торгов.

– Отец однажды презрительно отозвался о двуколке, заявив, что мужчине не пристало пользоваться дамским экипажем. Это язвительное замечание определенно предназначалось Фростеру. Мой брат исполнил пожелание отца. Разве могло быть иначе?