Соблазни меня однажды

Уинтерс Уиллоу

— Ты не хотел, чтобы я возвращалась к нему домой. — До той ночи мы никогда не говорили вслух многие вещи, но после того, как все закончилось, больше не осталось никаких секретов, которые нужно было хранить.

— И это тоже. — Глаза Джейса затуманились печалью.

— Ты можешь ему сказать, — раздался голос Картера позади меня, прежде чем засунуть лопату в заднюю часть хэтчбека.

— Кто-то что-то начал и… — начал Джейс, но я его перебил.

— Это действительно конкретно.

— Он сказал, что собирается убить братьев Кросс.

Картер добавил:

— Всех нас, — прежде чем

захлопнуть багажник с громким лязгом. Машина дернулась от резкого толчка.

— Жизнь может быть дерьмом, — сказал Джейс и встретил мой взгляд. — Но мы никогда тебя не оставим. Понимаешь?

— Я разберусь с этим. Я все исправлю, — сказал Картер и схватил меня за плечо, сжимая его, его голос напрягся от эмоций. Ему едва исполнилось двадцать пять, и мы только что потеряли Тайлера. — Я все исправлю.

— Когда Дэниел вернется домой? — спросил я их, потому что в тот момент я поклялся, что потеряю их одного за другим. Я чувствовал это в своих костях. Мы все умрем. Я просто не осознавал, какие смерти бывают у таких мужчин, как мы.

Картер ответил:

— Я сказал ему пока держаться подальше.

Джейс добавил:

— Он вернется домой после того, как что-то получит. Мы ждем ответа от человека по имени Маркус.

Последняя частичка моего детства умерла в ту ночь, когда я спросил:

— Все ли у нас будет хорошо?

— Всегда. Неважно, что случится, ладно? Я же сказал, я обо всем позабочусь, и с тобой все будет в порядке. Я убью их всех до последнего, прежде чем кто-нибудь причинит тебе вред.

Глава 10

Брейлинн

Открытая терраса паба — идеальное место для моего выходного. Здесь прохладно, но не холодно. Особенно, когда светит солнце, приносящее тепло. Здесь тихо и спокойно. Ни одно место, где я когда-либо был, не обладает такой же атмосферой, как в «The Club». Здесь словно возвращаешься в реальность. И, видит бог, мне это нужно после вчерашнего вечера.

Отпивая глоток сидра, я стараюсь не думать о прошлой ночи. О поцелуе. О том, как он бросил меня и не вернулся, чтобы увидеть меня. Или о том, как он не ответил на стук в дверь своего кабинета.

Я понятия не имею, кто мы и что мы делаем. Это еще одна часть той выдающейся загадки, которой является Деклан Кросс. Его жизнь, его клуб, его прикосновение… они непостижимы для такой женщины, как я. И все же я здесь, поймана в его ловушку.

— Добавить? — спрашивает официантка, как раз когда я допиваю сидр. Она быстро приносит мне еще, а я все это время сосредотачиваюсь на чем угодно, кроме Деклана.

Я всегда любила раннюю осень, когда ветерок еще нежен, но воздух бодрит. В одной руке я держу тяжелый стакан охлажденного яблочного сидра, а в другой — телефон. Мой желудок скручивается. Все было прекрасно, пока не пришло сообщение. Теперь мое сердце бьется быстрее от беспокойства. Теперь патио кажется слишком открытым. Между мной и остальным миром нет двери, которую можно было бы закрыть. Я еще раз смотрю на сообщение, как будто взгляд вниз изменит то, что я увидела.

Трэвис: Тебе нужно перезвонить мне. Я заслуживаю чертового ответа от тебя.

У меня сжимается горло, отчасти от страха, но также и от гнева. Стиснув зубы,

я кладу трубку и делаю большой глоток сидра, желая, чтобы он был с приправой. Черт, я бы даже выпила виски, чтобы смягчить остроту. Я ни черта не должна своему бывшему мужу. Он ничего не заслуживает от меня, не после всего, что он взял.

Но уровень гнева не достигает нужного уровня. Я должна быть в ярости, а вместо этого я раздражена и, если честно, немного напугана.

Потому что я все время думаю только о поцелуе.

Трэвис ничего не значит. Его пустые угрозы ничего не значат, когда Деклан Кросс просто поцеловал меня. Это был поцелуй, который согрел меня изнутри, как огонь посреди зимы. Он казался знакомым, в некотором роде, но также и совершенно новым. Немного опасным. Много запретного. А затем он ушел, почти бросая мне вызов следовать за ним. Если бы я последовала за ним, могло бы случиться все, что угодно.

— Все в порядке? — спрашивает мама, пугая меня и возвращая в настоящее, когда она снова садится напротив меня. Железные ножки стула царапают мощеную террасу, когда она задвигает свой стул обратно. Я провожу по узору на железном столе патио. Мой телефон вибрирует, и звук эхом разносится по металлу.

Улыбка, которую я выдавливаю из себя, — фарс. Мы пришли до наплыва гостей на ужин, так что здесь практически никого нет.

— Да, все хорошо. — Моей маме не нужно разбираться с этим беспорядком. Это моя обязанность — убирать. Поэтому я делаю все возможное, чтобы успокоить беспокойство в ее взгляде.

Я бросаю взгляд на свой телефон, ожидая увидеть что-то похуже от Трэвиса. Но номер на экране не его. Это номер, который я не сохранила в своем телефоне.

Неизвестный: Это коллега господина Кросса. Если вы присоединитесь, то с этого момента будете работать исключительно на него. Я понимаю, что такая смена профессии может быть неожиданной. Если вы предпочитаете уйти в отставку, прошу сообщить мне.

Черт возьми. Что? У меня кружится голова, когда я сижу напротив матери, пытаясь скрыть каждую реакцию. Я не знаю, что думать. Быстро моргая и окруженная только свежим воздухом, я все еще почти не могу отдышаться. Мое сердце колотится, когда я перечитываю сообщение, убеждаясь, что я точно понимаю, что, черт возьми, происходит. Работаю исключительно на мистера Кросса. Это потому, что я не смогла работать официанткой, или… из-за того поцелуя?

Если вы предпочитаете уйти в отставку… Это меня не устраивает. Я сразу же настороже.

— Кровь только что отхлынула от твоего лица. Что происходит? — Темные глаза моей матери встречаются с моими через стол. Широко раскрытыми глазами я смотрю на нее. Я никогда не могла ничего скрыть от своей матери.

Хотя упоминать братьев Кросс не кажется благоразумным. Это похоже на ложь, но ей не нужно знать. Она будет волноваться до смерти. Особенно, когда я не имею ни малейшего понятия, о чем идет речь. Я переворачиваю телефон, чтобы экран не был виден.

— Трэвис присылал мне сообщения. — Я предлагаю альтернативную правду. Это облегчение — быть с ней честным, и это заставляет мое сердце сжаться, когда я опускаю любую часть этого.