Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения

Чиннов Игорь Владимирович

* * *

Хотя цвели, так нежно-пышно, вишни,И горлышко настраивала птица,И, может быть, прощал грехи ВсевышнийИ воздавал за доброе сторицей;Хотя на столик, бывший в полумраке,Вдруг полилось полуденное пламяИ стали уши, острые, собакиБольшими розовыми лепестками;Хотя сияли чашка и тарелка,И луч висел небеснейшим отрезком,И за окном фонтан вдруг загорелся,Волшебный Феникс, несказанным блеском,И все окно зажглось алмазной гранью —Но ты был грустен, смутно недоволен:Тебе хотелось райского сиянья,Которого ты тоже недостоин.

* * *

Серели,

желтели развалины(Колонны и – старец седой).Три облака были расставленыНад сине-зеленой водой.Казались янтарными сливамиТяжелые бусы твои,И бусинками некрасивымиКазались глаза змеи.Сияние было мелодией,А тоненький хамелеонЗастыл прекрасной уродиной,Знакомый с древних времен.Был близок берег Далмации,Был парус и кипарис.Одной обнаженной грацииДарил улыбку Парис.А может быть – берег АркадииИ звоны дриад (и цикад).Овальные две виноградиныСлегка отражали закат.

* * *

Мраморный фонтан многоузорный,Опоясанный арабской вязью.Голубой павлин глотает зерна.Он персидский принц — не видишь разве?Розовеет персик, дозревая.Он, конечно, самым нежным станет.Птица из чирикающей стаиКлюнула его, червя пугая.Розовато-желты абрикосы,Изжелта зеленоваты сливы.Золотые пчелы или осыНаселяют сад листошумливый.Источил жучок мирок пахучий –Листья ароматные шалфея.Свет сквозь них теперь проходит лучше,Тень узорчатая кружевнее.Белый голубь, мертвый, у беседки,Где Зарема пела о Селиме,И плющом задушенные веткиС листьями увядшими, сухими.

* * *

У фракийского берегаТень сиренево-палева,Но осеннее деревоПревращается в зарево.Мало сосен и вереска,Зелень – чахлая, серая.Там, где горы Болгарии,Лиловатое марево.Тени юга и севера,Тени древней истории.У дверей баптистерияТень тирана Тиверия.С юга, с моря Эгейского,Веет арфа Эолова.Небо отсвета райского,Море ярко-лазорево.Арка старая, серая,В желтых розах (из Персии),И бормочет ЭгерияО неясном бессмертии.

* * *

По долине пролегаетПуть извилистый земной,А долина зарастаетЛебедой и беленой,Лопухом, чертополохом,Чернобыльником, репьем.Мы с покорным, слабым вздохомВоздух горьковатый пьем.Но бормочем, как ни странно,Про заоблачный Эдем,Где огромная полянаОрхидей и хризантем.Гиацинты и левкоиТам сияют и поютИ придумавшим такоеПредлагают там приют.И, как синие стрекозы,Души реяли, покаВ белые большие розыПревращались облака.

* * *

Слышно, как Лермонтов песню заводит на Тереке.Слышно – доносится выстрел из Южной Америки.Видно, как нищий замерз на холодном пристанище.Слышно — тоскует солдат по убитом товарище.Видно, как вишни цветут, умирают в Японии.Слышно, как физик жене говорит о плутонии.Видно, как бронзовый Царь поскакал за Евгением.Видно, как месяц встает над последним сражением.Слышно, как Данте бормочет стихи о чистилище.Слышно —

в пещере взрывается бомбохранилище.Видно — казнимый глядит на летучее облако.Видно — на кнопки нажали два розовых робота.Слышно — шумит Карфаген, победителя чествуя.Видно — под Петей Ростовым лошадушка резвая.Впрочем, не стоит так долго о смерти, о гибели?Скажем: на Остров Блаженных блаженные прибыли?

* * *

– Все будет прекрасно, – сказал Гавриил Азраилу:– Небесные силы разгонят нечистую силу.– О если б скорее! Здесь трупы святых полководцев.Убил Заклинателя змей Отравитель колодцев.О если б скорее! Мне грустно, мне Зло надоело,Наскучило Зло, я тоскую в краю Вельзевула.И темный Борей навевает кручину рутенам,И тучи глухие над тихим твоим Борисфеном.И злобный стервятник уносит к чудовищам темнымТу светлую душу, ту Деву – мы знаем, мы помним.А все-таки верь, что достанется Свету победа,Что снова к Персею, сияя, летит Андромеда,Что срубит герой, разрубив наши рабские узы,Смертельную голову многозмеиной Медузы.Мне снится, что Зло обезглавлено светлым Персеем.Мы ждем – но дождаться, мой друг, мы уже не успеем.

* * *

Окружена публичными домамиСтариннейшая церковь в АмстердамеВ любом окне по непречистой даме.И прислонились к стенке писсуараМладой турист, девица и гитара.Над ними свет закатного пожара.И отражается в воде каналаКрасавица с таблеткой веронала.Она стареет — и она устала.И тридцать три малайца-сутенера(Для девочек непрочная опора)К двум неграм подошли — для разговора.И девочка, купившая наркотик,Ругает их, кривит увядший ротик.К ней ковыляет бледный идиотик.По-разному живут на свете люди.Большой закат напоминал о чуде,А проповедник говорил — о блуде.Свобода выбора… Свобода воли…А если всем определяет ролиСам Саваоф на огненном престоле?

ПАМЯТИ ЯКОВА ВИНЬКОВЕЦКОГО

В этом доме живут долгожители,Обыватели и отравители(А напротив живут – небожители).Вечерами весенними, летнимиТридцать ведьм развлекаются сплетнями,Осуждают губами столетними.И тринадцать вампиров морщинистых(С париками на лысинах глинистых)Разъезжают на бесах щетинистых.И выносят они обвинительныйПриговор пришлецу из пленительнойСветозарной страны, небожительной:«Да, казнить! Он соседей сторонится,У него от безделья бессонница,Он до нашей еды не дотронется,Он питается ветром и грозами,Говорит он не с нами, а с розами,Облаками, туманами, звездами».Стал преступник скромнее, смиреннее.Поздно! В тихое утро весеннееПриговор – приведен – в исполнение.

* * *

Новорожденные младенцыУсердно машут кулачками.Участвовать хотят пришельцыВ житейской драке – или драме?Наверно, их предупредили,Что в жизни драться им придется.В краю усилий и насилийДерутся пухлые уродцы.Вот если бы не кулачками,А крылышками вы махали!В краю, где правит хмурый КаинС его угрюмыми грехами,Вы жить не стали бы. СкорееПовисли бы у колыбелей(Нет, не летая, нет, не рея)И холодели бы, твердели –И улыбались, недвижимы,Как равнодушные скульптуры,Как мраморные херувимы,Как золоченые амуры.