Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность
Шрифт:
— Ну, как живем? — обратился к нему Лев. — Скоро будем ездить на мотоциклете?
— У него пока что руль куплен. С маленького начинает! — сказал Андрей.
Джонни фыркнул.
— Ну, поехал, — проворчал он. — Мне и отец житья не дает — не собрать, говорит, тебе машину, молокосос. Ехидный старик! Теперь ты…
— Старики — народ известный. Между прочим, ребята! На днях я в одной книжке насчет стариков и молодых такое место прочел — ух, ты!
Лев достал с полки небольшую книжку. Андрею показалось, что книжка была
«Может быть, он знал, что мы придем?» — подумал Андрей.
— Вас интересует? — спросил Лев.
— Читай, читай! — сказал Джонни.
— «То, что в старике называется благоразумным, — начал Лев, — это не что иное, как панический страх, которым он одержим, и безумная боязнь что-либо предпринять. Поэтому, если он не рискнул пойти навстречу какой-нибудь опасности, от которой погиб молодой человек, это не потому, что он предвидел катастрофу, но потому, что в нем не хватало огня, чтобы зажечь благородные порывы, которые делают нас дерзновенными, между тем как удальство молодого человека является как бы залогом успеха его предприятия, ибо его побуждает к действию тот пыл, от которого зависит и быстрота и легкость выполнения всего дела. Только молодость способна к действию». Вот что, братцы мои, писали умные люди за четыреста лет до нас. — Лев захлопнул книжку и поставил на полку. — Тут дальше описывается, как в одной мифической стране во главе всех дел стояли молодые и как перед ними преклонялись старики. Впрочем, что там четыреста лет назад! Читали сегодня газету? Нет? Напрасно. Опанас отучил вас читать интересные вещи!
— А ну его в болото! — вспыхнул Андрей.
Лев торжествовал — недаром все эти месяцы он исподтишка восстанавливал ребят против Опанаса.
— Не разбираюсь я в этих делах! — сумрачно сказал Джонни. — Начну газету читать, черт ее знает — не пойму, из-за чего они дерутся, о чем спорят…
— Перегрызли бы глотку друг другу, черт с ними! — вставил все время молчавший Богородица.
В это время в окно постучали.
— А вот и Юля, — сказал Лев. — Соловьев баснями кормить не придется. Я сейчас.
Лев вышел. Через четверть часа компания пила чай, ела бутерброды с колбасой и сыром и пила водку.
— Ну, баста, — сказал Андрей, выпив третью рюмку.
Лев убрал со стола, вынес тарелки, рюмки и вилки на кухню и, возвратившись в комнату, запер за собой дверь.
— Никто не подслушивает? — тревожно спросил Джонни.
— Некому, — успокоил его Лев. — Ну так, стало быть, что же вам от меня требуется?
— Вот что, — сказал Андрей. — Нам надоел Опанас. Чего он хочет, мы не знаем.
— А сами вы чего хотите?
— И этого мы не знаем, — признался Андрей. — Впрочем, знаем: делать что-то хочется, Лев! А что — неизвестно!
— В комсомол пошли бы, — усмехнулся Лев. — Хотя вряд ли вас в комсомол примут. Удивляюсь, как вас еще в театре держат.
— Тоска! — тихо сказал Андрей.
— И потом,
— Ну и пошел ты к дьяволу! — сказал в бешенстве Андрей и поднялся.
«Нет, эти не предадут», — решил Лев.
— Постой, — сказал он, останавливая Андрея. — Я вам верю. Будем откровенны. Вы не знаете, что вам делать? Так?
— Да, — сказал Андрей.
— Вы думаете, у меня есть программа?
— Вероятно, — сказал Джонни.
— Если нет — выдумаешь! — прибавил Богородица.
— Программы у меня никакой нет, мне она не нужна. Мне, как… как сапожнику, убеждения не требуются, — Лев усмехнулся. — Но я ваш старый друг и могу кое-что посоветовать.
— Послушаем. — Андрей снова сел.
— Соберите «Круг», и там поговорим о положении вещей.
— Почему ты не хочешь сейчас говорить?
— Ну, знаешь, так сразу не делается. И потом здесь неудобно.
— Хорошо, — сказал Андрей. — Мы созовем «Круг».
— И пусть меня попросит прийти сам Опанас, — холодно сказал Лев.
— Ладно. — Андрей поднялся. За ним поднялись и остальные.
На следующий день поздно вечером Андрей зашел к Опанасу. Тот, накрывшись потрепанной шинелью, читал, лежа на кровати.
— Что читаешь? — спросил Андрей.
— «Виринею», — ответил тот. — Ах, сладкая баба была! — Опанас помолчал и вдруг в упор спросил: — О чем говорили вчера с Кагардэ?
— А это ты сейчас узнаешь. Мы не скрываем. Мы к Льву пошли, узнав, что ты созвал «Круг», а помощников своих не пригласил.
— За тобой посылали десять раз, тебя не было дома.
— Ловко. Решили собраться утром, а за мной послали вечером. Хитрый ты, Опанас! Не замечал я этого за тобой. Скажи, что решили?
— Честное слово, просто болтали. И насчет Льва, не скрою. Этот авантюрист у всех на языке. «Лев, Лев» — только и слышишь!
Опанас досадливо натянул на себя шинель.
— Я бы его к «Кругу» не подпускал. Ему с уголовниками дело иметь!
— Да? — издеваясь, спросил Андрей. С уголовными?
— Да, с уголовниками, — закричал Опанас, и в углах его губ появилась пена. — Вот погоди, он себя покажет.
— Как он себя покажет, это будет видно. А ты себя уже показал. Вот что — я тебе должен передать: мы…
— Кто это — «мы»?
— Это я, Джонни, Богородица. Так вот мы требуем, чтобы через три дня ты сделал на «Круге» доклад о твоих планах. Если откажешься — мы созовем «Круг» и пошлем тебя… Понял?
— Понял. Убирайся к черту!
Андрей подошел к двери.
— Сегодня второе. Шестого, значит. Я думаю, у Камневой будет лучше всего. И вот что — пригласи Льва. Это тоже наше требование.
Андрей помахал Опанасу рукой и вышел.
Опанас охрип. Он несколько раз пил воду, наливая ее дрожащей рукой.