Собрание сочинений в десяти томах. Том четвертый. Драмы в прозе

фон Гёте Иоганн Вольфганг

Вейслинген.Я не хотел тебя обидеть. Но я не могу молчать об этом. Необычайное внимание Карла к тебе тревожит меня.

Адельгейда.А мое обращение с ним?

Вейслинген.Ты — женщина. Вам мил всякий, кто за вами волочится.

Адельгейда.А вам?

Вейслинген.Она грызет мне сердце, эта страшная мысль! Адельгейда!

Адельгейда.Как я вылечу твое безумие?

Вейслинген.Если б ты пожелала! Ты могла бы удалиться от двора.

Адельгейда.Укажи

средства и способ. Разве ты не при дворе? Почему я должна оставить тебя и моих друзей, чтобы в моем замке беседовать с совами? Нет, Вейслинген, из этого ничего не выйдет. Успокойся, ты знаешь, как я люблю тебя.

Вейслинген.Священный якорь среди этой бури, пока не порвется канат. (Уходит.)

Адельгейда.Ах, вот ты как! Этого еще не хватало! Я ношу в груди моей слишком великие замыслы, чтобы ты мог им стать поперек дороги! Карл! Великий, необычайный муж и вместе с тем император! И неужели он должен быть тем единственным из мужчин, которого не прельстит моя благосклонность? Нет, Вейслинген, не пробуй помешать мне, иначе ты сойдешь в могилу, и я перешагну через нее.

Входит Францс письмом.

Франц.Вот, госпожа моя.

Адельгейда.Карл сам дал его тебе?

Франц.Да.

Адельгейда.Что с тобой? У тебя такой скорбный вид.

Франц.Вы хотите, чтобы я умер от тоски. Вы заставляете меня в годы надежды приходить в отчаяние.

Адельгейда (про себя).Мне так жаль его — и мне бы так мало стоило сделать его счастливым! (Вслух.)Утешься, мальчик! Я знаю твою любовь и верность и сумею отблагодарить тебя.

Франц (взволнованно).Если б вы мне не верили — я бы умер. Боже мой! Во мне нет ни одной капли крови, которая не была бы вашей, ни одной мысли кроме той, что я люблю вас и сделаю все, что вам угодно!

Адельгейда.Милый мальчик!

Франц.Вы льстите мне. (Разражается рыданиями.)Если преданность эта не заслуживает ничего, кроме предпочтения, оказываемого другим, и сознания, что все помыслы ваши стремятся к Карлу…

Адельгейда.Ты сам не знаешь, чего хочешь, и еще того менее — что говоришь.

Франц (от гнева и негодования топает ногой).Довольно с меня! Не желаю больше быть посредником!

Адельгейда.Франц, ты забываешься!

Франц.Жертвовать мной! Моим милым господином!

Адельгейда.Уйди с глаз моих!

Франц.Госпожа моя!

Адельгейда.Иди, открой мою тайну твоему милому господину! Я была дурой, что приняла тебя не за то, что ты есть.

Франц.Возлюбленная госпожа моя,

ведь вы знаете, что я люблю вас.

Адельгейда.И ты был мне другом, столь близким моему сердцу! Иди, предай меня!

Франц.Раньше я вырву сердце из груди моей! Госпожа моя, простите мне! Сердце мое так полно, что я вне себя.

Адельгейда.Милый, пылкий мальчик! (Берет его за руку, притягивает к себе, и их губы встречаются; он, рыдая, бросается ей на шею.)

Адельгейда.Пусти меня!

Франц (задыхаясь от слез на ее груди).Боже! Боже!

Адельгейда.Пусти меня — у стен есть уши. Пусти! (Высвобождается.)Будь непоколебим в своей любви и верности, и высочайшая награда ждет тебя. (Уходит.)

Франц.Высочайшая награда! Лишь дай мне дожить до этого дня! Я б убил отца моего, если бы он стал оспаривать у меня это место!

ЯКСТГАУЗЕН

Гец— у стола. Елизавета— возле него с работой. На столе стоят светильник и письменный прибор.

Гец.Ах, праздность мне не по вкусу! С каждым днем все теснее в заточении. Я хотел бы уснуть или хоть вообразить, что в покое есть что-то приятное.

Елизавета.Так закончи свои записки, которые ты начал. Дай в руки друзей твоих доказательство, при помощи которого они могли бы посрамить врагов твоих, доставь благородному потомству радость узнать тебя.

Гец.Ах! Писание — трудолюбивая праздность, мне противно писать. Пока я пишу о том, что совершил, я досадую на потерю того времени, в которое я мог бы что-нибудь совершить.

Елизавета (берет рукопись).Не надо чудить! Ты как раз остановился на первом плену своем в Гейльброне.

Гец.Он всегда был для меня роковым местом.

Елизавета (читает).«Даже некоторые союзники, находившиеся там, сказали мне, что я поступил неразумно, отдавшись в руки моих злейших врагов, так как я мог предполагать, что они не будут ко мне милостивы. Тут я ответил…» Ну, что же ты ответил? Пиши дальше.

Гец.Я сказал: если я часто подвергал жизнь свою опасности за чужое достояние, не должен ли я подвергать ее опасности, чтобы сдержать свое слово?

Елизавета.Эту славу ты заслужил.

Гец.Ее они у меня не отнимут. Они все у меня отняли: имение, свободу.

Елизавета.Это было в те дни, когда я встретила на постоялом дворе людей из Мильтенберга и Зинглингена, которые не знали меня. Вот радость была мне! Точно я сына родила! Они славили тебя в один голос и говорили: «Он образец рыцаря — смел и благороден на воле, тверд и верен в беде».