Собрание сочинений в десяти томах. Том четвертый. Драмы в прозе
Шрифт:
Гец.Они нас не выпустят.
Лерзе.Попробовать стоит. Потребуем верной охраны, и я выйду к ним.
Уходят.
ЗАЛА
Гец, Елизавета, Георг, латники— за столом.
Гец.Так сблизила нас опасность! Кушайте, друзья мои! Не забывайте и о вине. Бутылка пуста. Дай еще одну, милая жена.
Елизавета пожимает плечами.
Больше нет ни одной?
Елизавета.Есть одна — я спрятала ее для тебя.
Гец.Зачем,
Елизавета.Принесите ее — она там, в шкафу!
Гец.Это — последняя. И мне кажется, что нам незачем ее беречь. Давно я не был так весел. (Наливает.)Да здравствует император!
Все.Да здравствует!
Гец.Это должно быть нашим предпоследним словом, когда мы будем умирать! Я люблю его — ведь у нас одинаковая судьба. Я даже счастливее его. Он должен ловить мышей для имперских чинов, а крысы в то время опустошают его владения. Я знаю, что он порою желал бы лучше умереть, чем быть душою такого хилого тела. (Наливает.)Как раз еще обойдет всех! Ну, а когда кровь наша оскудеет в жилах и, как вино из этой фляги, польется тонкою струей и наконец медленными каплями (выливает по капле остаток в свой стакан),что тогда будет нашим последним словом?
Георг.Да здравствует свобода!
Гец.Да здравствует свобода!
Все.Да здравствует свобода!
Гец.И если она переживет нас, то мы можем умереть спокойно. Очами духа мы увидим наших счастливых внуков и их счастливых повелителей. Когда слуги князей будут служить им так же верно и вольно, как вы мне служите, когда князья будут служить императору, так же, как я хотел ему служить…
Георг.Для этого многое должно измениться.
Гец.Не так много, как кажется. Разве я не встречал отличных людей среди князей и разве род их вымер? Эти добрые люди бывали счастливы сами и делали счастливыми своих подданных, они терпели около себя благородного, свободного соседа, они не боялись его и не завидовали ему, у них сердце расцветало, когда они видели у себя за трапезой много себе подобных, они не обращали рыцарей в льстецов, чтобы жить с ними.
Георг.Вы знавали таких князей?
Гец.Конечно! Я всю жизнь буду помнить, как ландграф Ганауский устроил охоту, на которой князья и рыцари пировали под открытым небом, а поселяне сбегались, чтобы взглянуть на них. Это не был маскарад, устроенный им из тщеславия. Нет. Круглолицые парни, розовощекие девушки, домовитые мужи, крепкие старики, кругом радостные лица — все свидетельствовало о том, как искренне любовались они на великолепие своего господина, который пировал среди них на вольном воздухе.
Георг.Он был приветлив, как вы, этот князь.
Гец.Разве мы не должны желать, чтобы побольше таких князей правило одновременно? Чтоб почтение к императору, мир и дружба между соседями, любовь подданных стали драгоценнейшим семейным сокровищем, которое наследуют внуки и правнуки? Каждый сохранил бы свое и умножил, вместо того чтобы, как сейчас, считать приобретением лишь то, что отнято у другого.
Георг.А мы делали бы тогда наезды?
Гец.Дай бог, чтобы в Германии перевелись все беспокойные головы! Дело нам всегда нашлось бы. Мы
Георг вскакивает.
Куда ты?
Георг.Ах, я и забыл, что мы заперты и запер нас император! И унести отсюда наши головы можно, только рискуя головой.
Гец.Не унывай.
Входит Лерзе.
Лерзе.Свобода! Свобода! Что за мерзкий народ, что за бестолковые, нерешительные ослы! Вы можете выйти из замка с оружием, копями и снаряжением. Провиант вы должны оставить здесь.
Георг.Ну, от него у них зубы не заболят!
Лерзе (тихо).Вы спрятали серебро?
Гец.Нет! Жена, иди с Францем, он хочет тебе что-то сказать.
ДВОР ЗАМКА
Гец.Как дела?
Георг (выводит его коня).Конь оседлан.
Гец.Ты торопишься?
Георг.Как птица из клетки.
Входят осажденные.
Гец.Пищали с вами? Да нет же! Пойдите наверх и возьмите лучшие из оружейной, — не пропадать же им. Мы поедем вперед.
Уезжают.
ЗАЛА
Два латникавозле шкафа с оружием.
Первый.Я возьму это.
Второй.А я — это. А вон там есть еще одно — получше.
Первый.Да брось! Кончай — надо уходить.
Второй.Стой — слышишь?
Первый (бросается к окну).Господи помилуй! Они убивают нашего господина! Он сброшен с коня. Георг падает.