Собрание сочинений в одной книге (сборник)
Шрифт:
Честное слово, ваше высочество, превосходно прочитано, выразительно, с чувством!
Это слишком длинно.
Да, надо бы снести к цирюльнику, подрезать, как твою бороду. Сделай одолжение – продолжай. Ему бы только балаганное кривлянье да что-нибудь сальное, иначе он заснет. Продолжай: теперь про Гекубу.
Полунагую царицу?
Это хорошо, – «полунагую царицу», – это хорошо!
Посмотрите, он побледнел, слезы катятся из глаз… Прошу тебя – довольно!
Хорошо… Ты мне это докончишь потом. Вы, государь мой, позаботьтесь хорошенько о комедиантах. Слышите? Пусть с ними хорошо обходятся. Ведь они – портреты, краткая летопись нашего времени. Вам лучше иметь плохую эпитафию после смерти, чем их плохое мнение при жизни.
Ваше высочество, я буду обращаться с ними по их заслугам.
О нет, ради Бога, гораздо лучше! Если с каждым обращаться по заслугам, то кто же избегнет порки? Обращайтесь с ними сообразно своему собственному достоинству и сану. Чем менее они заслуживают, тем более чести вашей щедрости. Проводите их.
Пожалуйте, господа!
Отправляйтесь, друзья, за ним. Завтра вы для нас сыграете.
Полоний и комедианты, кроме первого, уходят.
Послушай, старый приятель, можете ли вы сыграть «Убийство Гонзаго»?
Извольте, ваше высочество.
Так завтра вечером мы его поставим. А вы можете, если будет нужно, выучить разговор – двенадцать или шестнадцать строк, который я напишу и вставлю? Можете?
Конечно, ваше высочество.
Прекрасно. Отправляйтесь за этим господином, да смотрите не издевайтесь над ним.
Добрые мои друзья, покидаю вас до вечера. Рад вас видеть в Эльсиноре.
Будьте
Будьте здоровы.
Розенкранц и Гильденстерн уходят.
Наконец-то я один…Какой я жалкий и ничтожный раб…Подумать страшно. Как? Комедиант,Охваченный порывом страсти ложнойИ выдумкой, – весь отдается им,Дрожит, бледнеет, слезы на глазахИ ужас на лице, – дыханье сперлосьВ груди. Он весь под властию порываИ вымысла… Из-за чего же это?Из-за Гекубы?Что он Гекубе? Что она ему?Что плачет он о ней? О, что б с ним было,Когда бы он такой призыв для горяИмел, как я? Он залил бы театрСлезами, растерзал бы слух от стонов,Виновных свел с ума и трепетатьНевинных бы заставил, всех потряс быИ всех увлек и речью, и страданьем!А я?Несчастный, вялый негодяй, бездельник,Я изнываю, неспособный к делу!Нет сил, чтобы возвысить смело голосЗа короля, лишенного так гнусноВенца и жизни! О, ведь я не трус?Кто оскорбить меня решится? ЧерепМне раскроит? Клок бороды мне вырветИ им в лицо швырнет? Кто дернет за нос?Кто оборвет мне речь словами: ложь!Кто? О, проклятье!Да нет, я все, все снес бы, – я, как голубь,Незлобив сердцем! Я обиды горечьНе чувствую… Во мне нет вовсе желчи, –Не то давно бы вороны клевалиТруп этого мерзавца. КровожадныйЗлодей, развратный, вероломный, гнусный!О, мщение!..Однако что же я? Осел! Герой!Мой дорогой отец убит, – и небоИ ад меня зовут всечасно к мести,А я, как девка, облегчаю грузДуши словами, руганью, – как баба,Как судомойка!Фу, стыдно! К делу, мозг мой!.. Слышал я,Что иногда преступники в театреОхвачены настолько были пьесой,Что тут же сознавались в преступленьяхСвоих. Убийство немо, – но пороюОно чудесным органом вещает.Я прикажу сыграть пред дядей сцену,Подобную убийству моегоОтца, – а сам вопьюсь в него глазами,Проникну в глубь души его, и еслиСмутится он, – я знаю, что мне делать!Быть может, призрак, что являлся мне,Был дьявол: обольстительные формыОн часто принимает; видя слабостьМою, он хочет гибели моей.Но скоро я добьюсь улик вернее!Театр ловушкой будет, западней:Она поймает совесть короля.Уходит.
Комната в замке.
Входят король, королева, Полоний, Офелия, Розенкранц и Гильденстерн.