Собрание сочинений. Том 1

Симонов Константин Михайлович

Вьется вдаль надо всем, что пройдено,

Над местами, где муж служил,

Над полями, где сын за родину

Честно голову положил,

Над Курильской грядой бессонною,

Где небось уж рассвет встает

И где ваша дочь гарнизонную

Службу с мужем своим несет, -

С тем, казавшимся вам отпетым,

С тем отчаянным, с тем проклятым

Капитаном, что из Посьета

Взял увез ее в сорок пятом...

А

теперь давно, как ни странно,

Они счастливы оба с Машею,

И зовут майора Иваном,

Как Ивана Степаныча вашего.

Тянет в небе далекой гарью...

Хорошо, что не только тут,

Что вторые Иван да Марья

На Курилах где-то живут

И что всюду, где есть военный

Самый маленький городок,

Есть и этот, обыкновенный,

Неразлучный, как вы, цветок.

1954

ОТЕЦ

А. Г. И-ву

Все сердце у меня болит,

Что вдруг ты стал прихварывать,

Но мать об этом не велит

С тобою разговаривать.

Наверно, сам ты не велел,

А матери - поручено.

Пуд соли я с тобою съел,

Теперь уж все изучено.

Я раньше слишком зелен был,

Себе недотолковывал,

Как смолоду бы жизнь прожил,

Не будь тебя, такого вот -

Такого вот, сурового,

С "ноль-ноль", с солдатской выправкой,

Всегда идти готового

По жизни с полной выкладкой!

А вот как сорок с лишним лет

Вдали от вас исполнилось,

Невольно, хочешь или нет,

Вся жизнь с тобою вспомнилась,

С того начала самого,

В Рязани, на Садовой,

Где встретился ты с мамою

И я при ней - готовый,

Единственный и неродной...

И с первой стычки - в угол!

Теперь я знаю, что со мной

Тебе бывало туго.

Но взял меня ты в оборот,

В солдатскую закалку,

Как вотчим струсит, не возьмет,

Как лишь отцу не жалко.

Отцу, который наплюет

На оханья со сплетнями:

Что не жалеет, чуть не бьет

Ребенка пятилетнего,

Что был родной бы, так небось

Не муштровал бы эдак!

Все злому вотчиму пришлось

Слыхать от дур-соседок!

Не знаю, может, золотым

То детство не окрестят,

Но лично я доволен им -

В нем было все на месте.

Я

знал: презрение - за лень,

Я знал: за ложь - молчание,

Такое, что на третий день

Сознаешься с отчаянья.

Мальчишке мыть посуду - крест,

Пол драить - хуже нету!

Но не трудящийся не ест -

Уже я знал и это.

Знал, как в продскладе взять паек,

Положеный краскому,

Как вскинуть вещевой мешок

И дотащить до дому,

Как в речке выстирать белье

И как заправить койку,

Что хоть в казарму ставь ее -

Не отличишь нисколько!

Пожалуй, не всегда мой труд

Был нужен до зарезу,

Но ты, отец, как жизнь, был крут,

А жизнь - она железо;

Ее не лепят, а куют;

Хотя и осторожно -

Ей форму молотом дают,

Тогда она надежна.

Зато я знал в тринадцать лет:

Что сказано - отрезано,

Да - это да, нет - это нет,

И спорить бесполезно.

Знал смолоду: есть слово - долг.

Знал с детства: есть лишения.

Знал, где не струсишь - будет толк,

Где струсишь - нет прощения!

Знал: глаз подбитый - ерунда,

До свадьбы будет видеть.

Но те, кто ябеда, - беда,

Из тех солдат не выйдет.

А я хотел солдатом быть.

По улице рязанской

Я, все забыв, мог час пылить

За ротою курсантской.

Я помню: мать белье кладет...

– Ну как там, долго ты еще?
–

В бой на Антонова идет

Пехотное училище.

Идет с оркестром на вокзал,

И мой отец - со всеми

(Хотя отцом еще не звал

Тебя я в это время).

А после - осень, слезы жен,

Весь город глаз не сводит -

Ваш поредевший батальон

По улицам проходит.

И в наступившей тишине,

Под капли дождевые,

– Вон папа, - стиснув руку мне,

Мать говорит впервые.

– Вон папа!
– Утренний развод.

Приезжему начальству

Отец мой рапорт отдает,

Прижавши к шлему пальцы.

– Вон папа!
– С ротою идет,

И глаза не скосит он.

А рота - лучшая из рот,

Мишени все как сито!

Бегу к курилке во весь дух,

А там красноармейцы

Уже выкладывают вслух,

Что у кого имеется:

Что не дождешься похвалы,