Собрание сочинений. Том 1

Симонов Константин Михайлович

Натрешь мозоль - не верит!

Что после стрельб подряд стволы

У всех аж глазом сверлит!

Гоняет в поле в снег и в грязь,

Хоть сам и хлипкий с виду...

Стою и не дышу, боясь

Нарваться на обиду.

Но старшина, перекурив,

Подбить итог берется:

– Строг, верно, строг. Но справедлив,

Зазря не придерется.

Согласен я со старшиной:

С тобой и мне несладко!

Ты как с бойцами,

так со мной,

Дня не проходит гладко!

Зато уж скажешь раз в году:

– Благодарю за службу!
–

Я гордый, как солдат, иду,

Похвал других не нужно.

Солдатом быть - в твоих устах

Обширнее звучало,

Чем вера в воинский устав,

Как всех начал начало.

Не всем в казарме жизнь прожить,

Но твердость, точность, смелость,

Солдатом-человеком быть -

Вот что в виду имелось!

Чтоб на любом людском посту,

Пускай на самом штатском,

За нашу красную звезду

Стоять в строю солдатском!

Так в детстве понял я отца:

Солдат! Нет званья лучшего!

А остальное до конца

Уж на войне доучивал.

Ни страха в письмах, ни тоски,

За всю войну - ни слова,

Хотя вы с мамой старики

И сына нет второго.

Лишь гордая твоя строка

Из далека далекого:

Что хоть судьба и нелегка,

Солдат не ищет легкого!

Как часто я себя пытал

Войны годами длинными:

Отец лежал бы или встал

Сейчас, вот тут, под минами?

Отец пополз бы в батальон,

Чтоб все яснее ясного?

Иль на КП застрял бы он,

Поверив сводке на слово?

Как вспомню прошлую войну,

Все дни ее и ночи, -

Ее во всю ее длину

Со мной прошел мой вотчим.

........................................

Скажу с собой наедине,

Что годы пролетают,

А мужества порою мне

И нынче не хватает.

Не скажешь вдруг ни "да", ни "нет".

Но сердце правду знает -

И там, где струсил, лег в кювет, -

Там душу грязь пятнает.

Нет хуже в памяти рубцов,

Чем робости отметины,

За каждую, в конце концов,

Быть самому в ответе мне.

Смешно, дожив до седины,

Поблажек ждать на юность.

И есть вина ли, нет вины -

Я с жалобой не сунусь.

А все же, как тогда, в войну, -

И, может, это к лучшему, -

Нет-нет и на отца взгляну;

Как он бы в этом случае?

Я вслух об этом не спрошу,

В дверь лишний раз не стукну,

Но

вот сижу сейчас, пишу

И помню неотступно,

Что свой дохаживает век

Походкою упрямой

Бесстрашный старый человек,

Невидимый судья мой;

Один из тех, на первый взгляд

Негордых и невзрачных,

Про жизнь которых говорят;

Вся, как слеза, прозрачна!

Он по бульвару в двух шагах

От вас прошел недавно,

Старик в фуражке, в сапогах

Потертых, но исправных.

В шинельке, что ни я, ни мать

Ни ласково, ни грубо

Ему не можем обменять

Десятый год на шубу.

Прошел, на лавочку присел

Со стопкой старых книжек,

Но вместо чтенья на прицел

Взял драку двух мальчишек.

И заревевшему мигнул,

Совсем как мне когда-то:

– Эк панихиду затянул!

А ведь пойдешь в солдаты...

Не обязательно войну

Старик имел в виду.

Быть может, просто целину,

Труд, подвиги, беду...

Но на чужого старика,

Сказавшего так грубо,

Мать плачущего паренька

Скривила злые губы!

Ее-то сын уж так ли, сяк

Минует лямку эту!

Способный мальчик, не дурак,

Других служить, что ль, нету?

Старик глядит глаза в глаза,

И1 женщина не сразу,

Но понимает, что нельзя

Сказать ей эту фразу;

Она под взглядом старика

Молчит на пользу сыну,

Уже унявшему пока

Свой рев наполовину.

Старик уходит. Он встает,

В ногах смиряя боль,

И на обед домой идет

К пятнадцати ноль-ноль.

Идет, упрямый и прямой,

Враг старости смиренной,

Злой вотчим! Добрый гений мой:

Пенсионер военный.

1956-1958

ВОЛЬНЫЕ ПЕРЕВОДЫ

1936-1976

Из азербайджанской поэзии

вагиф

пятистишия