Собрание сочинений. Том 2. Царствие земное
Шрифт:
С тех пор о печи и думать перестал. Наутро оделся, как полагается, оседлал Сивого, подвязал к седлу торбу с провиантом, поеду, мол, от ворогов Русь сторожить. И поскакал трючком за околицу на бугор. А матушка, стало быть, побежала к Груне, чтоб великой радостью с нею поделиться. Груня ее встренула с улыбкой: «Ну вот, а ты, бабушка, горилась-печалилась! А принудил Илью слезть с печи горох, вернее, отвар от гороха. Ну а теперча об этом нече поминать! Иде ж он щас? На пожне?» – поинтересовалась девица. Мать указала рукой: «Эвон на
В ночном купе
Дед Митрий с узлами пропихнулся в купе и, как бестолковый школьник у доски, остолбенело замер, мотая по сторонам головой.
– Ты, отец, не от злой бабы сбежал, никак не опомнишься от радости?
– Не сбежал я… А еду к ней. В областной больнице она. Харчишек везу – сальца, медку…
Парень, который подал голос, лежал на второй полке, держа в руках раскрытую книгу так, что она скрывала половину его лица. Открытая половина старику не понравилась: щека была небритая, а глаз отсвечивал холодноватой лукавинкой. А уж эта откровенная наглость, вместо того чтобы сказать «здравствуй!», он, как над ровесником, подшучивает. Дед Митрий уже мог безошибочно утвердиться в своей правоте: хам, развязный тип и опасный.
Внизу сидела средних лет женщина, полноватая и, судя по свежей испарине на лбу, вошла в вагон недавно, по всей видимости, в Морце. У ее ног стояло ведро, обвязанное белым ситцевым платком – так обвязывают деревенские бабы подойники после полуденной дойки. Дед Матвей удовлетворенно подумал: стало быть, своя, почти местная, землячка. И лицом, и всей фигурой она ему импонировала, располагала к себе. Это его успокоило, «привело в порядок», он несколько расслабился, потоптался на месте.
– Да вы садитесь. Какое ваше место?
Он заглянул в билет, назвал. Оказалось, его занял парень.
– Отец, я отдаю тебе свое, более удобное для тебя, старого человека, на нижней полке. А сюда тебе и трудно забраться, да и свалиться немудрено сонному. Согласен?
Поехали. Спать еще рано. Женщина задвинула ведро под столик.
Парень брезгливо потянул носом:
– Мамаша, а ты хорошо подумала, когда в ведро укладывала куриные тушки? Сейчас не продыхнешь. А что будет часа через два-три! Да мы тут задохнемся к ядрене фене!
– Небось, не помрешь! Че ж мне, их за пазуху совать?
– Суй хоть под юбку!
– Не нравится – в другое купе уматывай!
– Кто меня там ждет?
– Да такого головотяпа тока армия ждет!
– Армию я сломал… на ГУЛАГе.
– В Афгане, что ль, ГУЛАГа эта?
– Ну да, в Африке!
Парень рассмеялся, зевнул… И вскоре книга свалилась на пол – он заснул. Дед Матвей поднял книгу, прочитал название:
– Архипелаг ГУЛАГ. – Задумчиво промычал: – М-м-да-а…
Тетка тоже вздохнула:
– Послал Господь попутчика… Теперь и глаз не сомкнешь – аль ножом ширнет в пузо, аль сопрет че… Курочек-то
Тут загремела дверь, вошла проводница.
– Дедушка, ваш билетик…
– Вот, милая, мой документик.
– Так. Тринадцатое… А сидите на двенадцатом. Вот ваше место. Эй, просыпайся! Улегся как на сеновале! Аж слюнку сронил!
– Мы же с папашкой договорились… у него грыжа…
– Правильно, у тебя грыжи нет, не заработал еще. Ничего. Все впереди. А сейчас освободи место!
Парень спрыгнул. Низкорослый, на вид подросток. Оказалось, «зайцем» ехал.
– Ишь, забился на верхотуру, думал, не замечу!
– Ниче я не думал…
– Именно… Щас будет станция Вязовка. И я тебя высажу.
– Без твоей помощи обойдусь!
– Он еще огрызается! Вот нахал!
Дед Матвей подтвердил:
– Даже хам!
Тетка тоже не осталась в стороне:
– Куры мои ему помешали! Куры по закону едут, а ты…
Дед Матвей убедительно попросил проводницу:
– Непременно избавьте нас от него. Не иначе с тюряги сбежал. Вот и Солженицыным интересуется!
– А-а, напугались, сдрейфили! – рассиял улыбкой парень.
– Артист из погорелого театра! – укорила тетка.
– А я и еду на артиста учиться.
– Без денег?
– А зачем они? У меня талант, а он дороже…
Проводнице было недосуг слушать всякую всячину, накоротке обронила:
– Я за тобой еще вернусь.
И ушла. Парень заткнул книгу под рубаху. Молчал.
– Сразу прижух! А то – «матушка», «папашка»…
– Нет, я думаю…
– Думай не думай, а от Вязовки пехом придется домой добираться. Небось, мать обрадуется – сын приблудный явился!
– Не обрадуется… Она – алкоголичка.
Дед Матвей и тетка переглянулись, в один голос спросили:
– Опять комедию играешь? Репетируешь?..
В окне беспросветная темь. В коей несложно и заблудиться.
Девичий сон
От подошедшего к вокзалу поезда пахнуло нездоровым, тепловато-протухшим воздухом. Степан вглядывался в людскую толчею, выискивая племянницу. Вчера из Москвы позвонила сестра: «У Вероники каникулы. Пусть с недельку поживет у тебя…» И она всхлипнула. А может, какой посторонний звук? Может, просто послышалось? Ведь вон какая даль!
Не он, а Вероника его угадала.
– Привет, дядечка!
Обняла его за шею, поцеловала в губы. Он учуял смешанные запахи духов, сигарет и вина. Ожидал увидеть девочку-подростка с угрястым подбородком. – Когда же ты успела? С меня ростом!
Племянница лукаво подмигнула:
– На перроне будем объясняться? Идем.
Она по-свойски взяла его под руку.
В квартире царил некий беспорядок.
– Не ошибусь, если скажу, что тетя Катя в отъезде.
– Да. Уехала в санаторий. Подлечиться.