Собрание сочинений. Том 2. Царствие земное
Шрифт:
– А ты не думай…
– Да как же… Вон и ветер начался. Пойди коврик выбей на снегу. И глянь, что там за погода.
Я вышел во двор. В лицо мне полыхнуло морозом. Вершина соседнего тополя мельтешила ветками, сдавленно шумела, как поток воды с крыши. Неведомо с какой стороны дуло, откуда сыпалась снежная пыль.
– Метель начинается.
– Метель? – испуганно переспросила жена и бросилась к окну.
– Может, затихнет, – попытался я успокоить.
– Какой там! Потемнело вон… Господи, господи…
– Не волнуйся.
– Че ж не волноваться? Надо что-то предпринимать.
– А что делать?
– Чего-нибудь… – голос ее дрожал, глаза бессмысленно бегали, от нервного тика подрагивал подбородок. Несколько лет назад в такую же непогодь на той же московской трассе в автокатастрофе погиб наш сын. Эта незаживающая рана постоянно саднила. И сейчас боль удесятерилась, была нестерпимой.
– Не могу… Нет сил… Делай же что-нибудь!
Она заикала в припадке психоза, мешком рухнула на диван. Я дал ей попить пустырника. По моим прикидкам, на данный момент автобус должен пройти треть пути. Конечно, если ему ничто не помешало. А что могло помешать? В степном раздолье, поди, пурга набрала силу и злость. На шоссе накапливался снег, намерзал гололед. Плюс ко всему – плохая видимость. При подобных неблагоприятных обстоятельствах возможна поломка, а то и аварийное столкновение.
– Делай что-нибудь! – стонала жена, прикладывая ладонь к затылку. Я каменно застыл у окна. Стекло потрескивало от летящих сухих снежинок, невидимая яростная сила пыталась подмять калину, разломить, разодрать. «Ждать… надо терпеливо ждать и надеяться на благополучный исход…» Будто соглашаясь с моими мыслями, Лида взяла молитвослов и как бы наперекор завывающей, погромыхивающей на воле стихии ровно, вдумчиво, умоляюще зазвучал ее голос: «…с упованием крепким молимся, милостиво услышите ныне глас наш молебный и потщитеся на помощь нашу… явите благодатным действом…». Я следом за ней повторял: «…ниспошлите и нам великую и богату милость Господню…» Покой наполнил душу. Покой наполнил жилье.
В тихом согласии созерцали с икон Иисус, Божья Мать… Счастливо улыбалось с цветной фотографии юное лицо дочери.
Жена полулежала с закрытыми глазами. Спала? Я бесшумно прикрыл за собою дверь.
Автовокзал. Длинный, низкий, как коровник. Разбитое кирпичное крыльцо. Внутри разломанные спаренные стулья (клубные – списанные), грязно, холодно. По расписанию автобус должен прийти уже два часа назад. Отрывистые, сдавленные, тревожные голоса:
– Не показался?
– Никаких признаков!
– А поземка?
– Так же прет дуром! Это теперь на всю ночь зарядила!
– Хоть бы кассирша появилась! Навесила замок и умыкнулась!
– Больно надо ей!
– Звонили диспетчеру автоколонны – еле языком ворочает… бормочет: «Ниче не знаю…»
– А гаишники? Ведь они должны в первую очередь…
– Хрен им до деревни!
– Ну как же так?!
– Дежурный промямлил, мол, для волнений нет причин.
– Нет? Ничего себе! Буря! А они…
– Администрацию бы поставить в известность. Пусть пошлют вездеход на трассу да разузнают, не стряслась ли какая беда.
– А зачем им? Они в тепле коньячок потягивают. У них выходной! Они уработались в кабинетах!
Я долго стоял на крыльце. Напротив через
– Говори без утайки… – глянула она на меня заплаканными глазами.
– Люди ждут.
– Где автобус? Что с ним? Что с пассажирами? С нашей дочерью?
– Никто ничего не знает.
– А если беда… и люди нуждаются в срочной помощи?
Лида дрожащей рукой взяла телефонную трубку. Ее мольба, убеждения, угрозы ничего не дали: она услышала те же равнодушные меланхоличные ответы. По ее просьбе междугородка набрала номер телефона областного ГАИ. И здесь мало чего сказали утешительного: первый пост автобус миновал. А вот второй, третий – неизвестно, трудно разглядеть в снежной завесе! И где он сейчас, что с ним – одному богу ведомо.
В окна, не задернутые шторами, тяжело вдавился притушенный пургой свет фар. Мы увидели подошедшую крытую тентом машину. Шофер, выйдя из кабины, стал открывать задний борт. Жена зарыдала в голос! И в ту же секунду слезы потекли по моим щекам. Боже, за что?! Шофер направился к входу подъезда. Слышно было, как он поднялся по нескольким ступенькам. Стук шагов все ближе и ближе… Шофер постучал в дверь соседней квартиры:
– Вы сахар заказывали?
Вскоре соседка (ее окна глядели на улицу) сообщила нам громко:
– За домом остановился автобус! Ваша Лена приехала!
Я выбежал во двор. Я не ощутил свирепого холода, ветра и то, что ноги глубоко проваливались в тяжелый, вязкий снег. Дочь! Я подхватил ее сумку. Тут же, взбивая перед собой снежный бурун, подоспела мать.
– Благодарение Спасателю! Услышал наш просящий вопль! Дочка, наклонись – я тебя поцелую! А мы тут страсть как напереживались!
– Дорога плохая. Автобус поломался. Пришлось в Новой Анне ждать, пока отремонтируют.
– Озябла?
– Есть немножко…
– Ну идемте, идемте… Щас в ванной попаришься! Потом… Мы с папой настряпали! Новый год через два часа! Вместе посидим. На тебя наглядимся! Ох, Господи… Я чуть не померла со страха, когда увидала, как во двор въехала крытая машина.
– Мама, какая машина?
Я предупреждающе толкнул жену:
– Хватит балабонить на стуже!
Соцветье елки. Шампанское. Городской гостинец – торт. По телевизору беснуется, клокочет «Голубой огонек»! Но какая чепуха он по сравнению с бесценной гостьей!
Утро. Но еще темно. Я по старой привычке проснулся рано. Стал возиться на кухне, хотелось для дочери сготовить что-нибудь вкусное. Как и в те, прошлые годы, когда ее и Алешу провожал в школу, а жену на работу… а потом встречал. И все, что я для них делал, исходило от большого сердечного желания, тепла. И сейчас моя душа была до краев наполнена именно таким добрым чувством. Я поставил на газовую плиту кастрюлю с водой. Из морозильника вытащил мясо. Говядина сварится, я перекручу ее на мясорубке, перемешаю с мелко порезанной капустой и луком, подсолю, плесну подсолнечного масла, сковороду поставлю в духовку. А когда протомится, поджарится, вершок смажу сырым яйцом…