Собрание сочинений.Том 5. Дар земли
Шрифт:
— Какая дивная прогулка! Какая красавица наша Кама! Спасибо вам, Алексей Матвеевич, — сказала Надя, тоже светясь от солнца и счастья.
Он кивнул не оборачиваясь, боясь прочесть по выражению ее лица, что она влюблена в Ахмадшу, но это даже в ее ликующем голосе чувствовалось. Конечно, им хорошо, чудесно, что и говорить!
На берегу залаяла собака. Каштан вскочил, вывернув голову из ремешка и приподняв вислые уши, а тут суденышко качнуло волной от баржи-самоходки, и щенок ухнул в пенистый бурун под бортом.
Груздев убавил ход, сделал один круг, другой, но Каштанчика не было видно.
—
Витька, поводя отсыревшими глазами, крепился, однако губы его предательски вздрагивали и кривились: вот-вот даст реву!
— Вон твой Каштанчик! — обрадованно закричал Груздев, увидев голову вынырнувшего щенка, подрулил, и все облегченно вздохнули, когда Юрий, которого Ахмадша держал за ноги, выловил и втащил на катер мокрую собачонку.
Протока за островом не зря звалась Вилюгой: она то и дело виляла из стороны в сторону, окаймленная таким густым затопленным ивняком, что пристать к берегу было невозможно.
— Отмели уже залило, а когда построят Нижнекамскую ГЭС, то вся пойма будет затоплена, — сказал Груздев.
— Жалко! — от души вырвалось у Нади. — Вся красота, созданная природой, исчезнет, и эти берега, и пастбища, и сенокосы.
— Наденька соловьев жалеет, — недобро усмехнувшись, заметила Юлия.
— Еще бы! Просто до слез! — Надя посмотрела на Ахмадшу, не сводившего с нее взгляда, и от тревожно-радостного волнения на ее глаза и впрямь навернулись слезы.
— На сушу! — потребовала Зарифа. — Хочу хоть на минуточку почувствовать себя Робинзоном на необитаемом острове.
Но остров оказался обитаемым. Вдали, на привольной его равнине, паслись лошади, а в кустах возле большого озера, берега которого захватили рыболовы, курились серебряные дымки костров.
В воздухе звенело пение птиц, цветущие майские травы, казалось, изнемогали от собственного благоухания.
Груздев принес из катера корзину, помог Наде и Зарифе расстелить ковер и скатерть. Юрий с Витькой уже натаскали сушняку, развели огонь и прилаживали над ним чайник с водой. Только Юлия сидела праздно, обвив гибкими руками колени так, что ее остренький подбородок почти лежал на них, да Ахмадша, задумавшись, стоял в стороне — смотрел на дальнюю левобережную гору с чуть видневшейся у ее подножия деревней Скворцы. Странное впечатление производил этот высящийся над поймой одинокий холм, с восточной стороны заросший мелким леском, а на западе точно срезанный ударом гигантской лопаты. Через весь срез тянулись две полосы: светло-серая сверху — известняки, и красная снизу — глина; так складывались породы и там, где бурились скважины.
Но не о работе думал Ахмадша, глядя на эту гору, похожую на богатую юрту. Ветер, с шелковым шелестом тянувший по цветущему разнотравью, доносил запах костров, ржание стреноженных коней, бряцавших боталами, и Ахмадше представились кочевые орды, которые лавиной катились когда-то с востока, вплавь брали водные препятствия, поднимая своей громадой уровень рек и озер. Может быть, среди них были и предки Ахмадши, сметавшие с лица земли встречные села и городища. Целые народы уничтожались огнем и мечом, а потом набегали новые полчища и уничтожали победителей. Кто
— О чем задумался? — спросил Груздев.
— Думаю о… прошлом. — В глазах Ахмадши, обведенных черной каймой ресниц («Погибель девушкам, а не глаза!» — отметил Груздев), засветилась застенчивая улыбка.
— Здесь всегда были войны! А если бы люди не враждовали, то и нефть нашли бы, наверное, раньше.
— Несомненно. Каждая война отбрасывает людей назад со ступеней истории. Хотя повседневные помехи в мирное время тоже тормозят развитие общества. — Ахмадша слушал серьезно, но видеть, как Надя смотрела на него, было уже невмоготу Груздеву, и он обернулся к Зарифе. — Помнишь наших противников, когда мы искали нефть в Башкирии? Как они честили Губкина, называя его сумасшедшим и диким фантазером! Даже нас с Иваном Наумовичем в сомнение вводили. Теперь это кажется невозможным, но факт — мы впадали в уныние и начинали сомневаться. А с каким блеском оправдались научные прогнозы Губкина: и нефть нашли в Башкирии и Поволжье, и руду под Курском, и даже алмазы в Сибири! Жаль только, что сам он не дожил до наших дней.
— Зато родился город Губкин на «Курской Магнитке»!
— Да, Зарифа, город Губкин есть. А Безродному и тому же Карягину мы городов не построим, хотя они и умудрились получить звания академиков. Говорили, что не очень хорошо вел себя Безродный и в тридцать седьмом году. На меня он тоже наклепал, и я имел из-за этого неприятности.
Мрачные воспоминания Груздева вскоре рассеялись, и пикник удался на славу.
Домой вернулись уже в сумерках. На даче Дроновых было шумно и людно, но Юрий и Ахмадша не могли остаться дольше: торопились на работу.
Юлия и Надя проводили их до края леса, где начиналась черта города, но там ребята решили проводить девушек обратно; потом снова все вместе по тропинке, то петлявшей среди береговых глыб известняка, где звенели родниковые ручейки, то бежавшей по опушке темной рощи, дошли до плоскогорья.
— Так и будем провожаться до утра! — пошутила Надя.
Ахмадша промолчал — на душе у него было тесно от кипения чувств и невысказанных слов. Юрий и Юлия, словно мстя за тревожно проведенный день, не отступали от него и Нади ни на шаг.
На веранде еще сидели за столом Дроновы, Груздев, Зарифа, усатый Федченко, Голохватова — начальник полипропиленовой установки, и Анна Воинова, у которой строительство первой очереди цеха синтез-спирта близилось к концу.
— Шла бы ко мне, красуля! — произнесла глуховатым, грудным голосом Анна, поворачиваясь к Наде. — Почему ты облюбовала полипропилен? Да этот усатый дьявол, — она без церемоний кивнула на Федченко, — этот жадюга тебя загоняет. Запрягут в разработку какого-нибудь нового метода — патенты они точно блины пекут! Застрянешь — и прости-прощай молодость. А у нас процесс отлаженный, красота-а! — Воинова широко повела рукой, в сухощавых пальцах, украшенных дорогими кольцами, дымилась папироса. — Новаторская работа тоже будет, но в меру, по-человечески.