Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый
Шрифт:
— Как вы себя чувствуете? — наклоняется сестра.
— Про отряд скажите… Выбрались как?..
Сестра улыбается:
— Завтра, дорогой!
— А сюда как я попал?
— Завтра узнаете… Завтра придут ваши товарищи и расскажут вам.
— Как фамилии?
— Не знаю. Их человек пять. Они приходят каждый день.
— Из нашего отряда?
— Кажется, из вашего… Но хорошо не знаю… Завтра после обхода старшего врача вы увидитесь с ними. Вам что-нибудь еще нужно?
— Нет!
— Тогда лежите!
Поправив одеяло, сестра уходит.
— А ты лежи, лежи!.. —
— Лошади есть хорошие? — спрашиваю я.
— Дело не в лошадях. Лошади не ахтительные, но ничего, передвигаются. Линейки, брат, санитарные имеются. Докторов имеем. Все — чин чином. Организованно. Ероплан даже имеется.
— Настоящий?
— Летает помалу, чего же тебе еще. Бензину вот маловато. Очень уж летчики убиваются: обидно им на керосине…
— Это здорово!
— Куда уж лучше. А на фронте как?
— И на фронте дела идут…
— Победим?
— Победим, друг. Поправляйся только. Выздоравливай. И беляков еще посечем.
— Эхма! — кашляет красноармеец с веселыми глазами. — Может, в шашки сыграем? Ты говори, а я за тебя буду двигать.
— Нет! — отказываюсь я.
Дождаться бы «завтра». Увидеть бы поскорее своих отрядников. Я должен все узнать. Я начну жить по-настоящему с завтрашнего дня.
УКРАДЕННАЯ СТРАНА
Пролог
Прошлое, как Сирин — слепая птица, тихо хлопает облезшими крыльями, бьется безнадежно над туманными степями и пыльными дорогами и поет тоскливо тихую песню о старине.
Носит на крыльях воспоминания о турецком господстве, несет на облезшей спине забытые истории о народных героях. Разносит тихие песенки Соломона-гончара.
Песню Соломона слушайте, юноши, слушайте все, у кого под рубашкой бьется юношеское сердце.
Про Стеху чернобровую, про Степана-кузнеца веселого, — послушайте, юноши, слово Соломона.
Слушайте про правду, юноши!
Ехала однажды осенью боярыня [31] Драгия через Батушаны, и, проезжая по улице, застряла с коляской в такой липкой грязи, что ни вперед, ни назад.
Тяжелая мясистая боярыня и на вид свиньею супоросою кажется (пудов на десять), и две дочери ее, словно пара добрых подсвинков — тоже пудиков по пять, одним словом — груз не для этой маленькой тележки, да еще в такую грязь. С таким грузом по батушанской грязище нелегко проехать.
31
Боярин —
Кони заартачились. Задними ногами точно резину месят, паром исходят, а толку — никакого.
И рады бы вылезти панночки Драгии да не тут-то было: словно нарочно посреди настоящей трясины застряли, из коляски вылезешь — в болоте утонешь, а всем ведь известно: в болоте утонуть — значит, умереть не по-христиански…
Солнце на закат покатилось. Начало холодать. Болото замерзает, а морозец пощипывает носы и щеки.
Боярская челядь шум подняла. Кричат, руками размахивают, чтобы помогли.
А народ смотрит из окон и улыбается. Кому же охота в болото лезть.
Кричали так с полчаса. Панночки замерзли и от холода плакать начали. А люди из окон искоса поглядывают, интересно ведь знать, что же дальше станется с уважаемой боярской семейкой.
И вот случилось идти мимо того места Степану. Увидел Степан эту комедию, да и давай хохотать, за живот схватился и ржет как жеребец.
— Эй, люди, так вы же замерзнете!
А с коляски в ответ:
— Пуркуле [32] !.. дракуле [33] !..
32
Пуркуле — свинья.
33
Дракуле — черт.
Выругали Степана. Тот обиделся и крикнул челяди, сбившейся на облучке:
— Эй вы, слезайте там, дайте сначала хода коляске. Помогите из болота вылезти!
— Да как же ее?
— А плечом!
Но челядь не слышит, словно ей уши мамалыгой залепило.
— Плечом, — кричит Степан.
А они головы поотворачивали, сидят лакеи как куры: нахмурились и зубами от холода щелкают.
Крепко разгневался Степан. Подтянул сапоги повыше, зеленый пояс поправил, да и пошел к коляске.
Боярыня руки к Степану протягивает — выручить просит. А Степан к челяди подходит, схватил одного лакейчика за грудки, схватил второго, да в болото, да в грязь. А сбросив лакеев, подошел к боярыням и вежливо так сказал им:
— А теперь прошу вас пожаловать на сухое место.
— Это как же? — спрашивает боярыня.
— А вот как…
Схватил их всех Степан в охапку и пошел. Быстро понес их на сухое место.
А старая боярыня Драгия обвила Степанову шею руками, шепчет холодными губами:
— Ах, какая же крепкая шея у тебя, юноша…
Вот с того самого дня и началась несчастная история.
Начала Драгия приезжать в Батушаны, даже слишком часто. А как приедет, так обязательно — к Степану: то лошадей кормить, то по каким-то другим делам заедет.
Начали удивляться люди, что это так липнет боярыня к Степану, ну, а там где удивление сеют, там и подозрения жнут.
Стали следить за Степаном, и однажды из камышей довелось застукать боярыню с батушанским юношей в вишняке.