Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый
Шрифт:
Плутоньер громко спросил в очко.
— Эге-ей, что случилось?
К двери подбежал Загореску и зашептал:
— Беда, домнуле. Кодрияну обезумел… Двоих чуть не убил… Помогите, домнуле. Заберите его отсюда, а то он нас поубивает… Спасите, домнуле…
Плутоньер задумался:
— Черт его знает, что делать… Вишь, какое дело получается… Да-а. А в инструкциях про это ничего не сказано.
И плутоньер побежал за инструкциями к дежурному офицеру.
Через несколько минут к камере подошел заспанный офицер и несколько солдат.
— Откройте камеру.
Скрипучие задвижки ржаво взвыли и звякнули железом. Дверь камеры открылась. Офицер переступил порог и недовольно надулся. Он взглянул внутрь и невольно шагнул к двери.
— Что это такое?
Кодрияну, увидев офицера, дико взвыл, прыжком бросился к тюремной стене, подпрыгнул и, вцепившись руками в тюремную решетку, пронзительно захохотал. Офицер закричал:
— Хватайте его за ноги!
Узники бросились толпой к Кодрияну, но хитрый сумасшедший, поняв их, прыгнул на пол и, схватив с пола оторванную полку, метнул ее над головами и завыл.
Узники бросились назад. Офицер командовал:
— Заходи справа и слева!
Но Кодрияну, заметив, что его обходят, бросился в другой угол.
Ловля сумасшедшего начала превращаться в спорт. Заволновался не только плутоньер, горячились и солдаты, и узники, и даже офицер, который принялся бегать по камере с блестящими глазами, весело выкрикивая:
— С правой стороны, черти… С правой стороны заходи… А-ах, раскоряки!
И все начиналось снова. В камеру вошел даже часовой и, поставив ружье у двери, начал гоняться вместе со всеми за Кодрияну. Но вот вдруг сумасшедший, размахнувшись доской, бросился на солдат. Те метнулись в угол.
— Хватай! — крикнул Степан.
Но на этот раз бросился не на Кодрияну, а на солдат. И тут же хлопнула закрывшаяся дверь.
Сумасшедший стукнул офицера доской по голове и вместе со всеми заключенными бросился на румын. Произошла короткая беззвучная схватка.
Заключенные, тяжело дыша, сбили солдат на пол, заткнули каждому в рот по кляпу и быстро начали стягивать с них одежду. Степан подгонял. Но арестованные и сами спешили не меньше Степана.
Они чрезвычайно быстро натягивали на себя румынскую солдатскую форму, поспешно застегивали пуговицы, еще быстрее хватали оружие и, уже переодетые в солдат, подбегали к дверям, заслоняя спинами глазок в двери.
Кодрияну, внезапно оказавшийся здоровым, делал то же самое. Он так же натягивал на себя солдатские мундиры, но с бранью передавал их другим. На его огромную фигуру не нашлось ни одного мундира. «Сумасшедший» ругался:
— Вот, чертовы цыплята!.. Может, попробовать офицерскую… Где она?
Но офицером уже вырядился Загареску. Быстро застегивая последнюю пуговицу на офицерском мундире, он поспешно убеждал в чем-то Степана, нетерпеливо смотревшего на переодевание.
— Обязательно нужно, обязательно. И пароль у них надо узнать… Иначе никак нельзя.
Степан отвернулся:
— Делай, как
— Так бы и раньше.
Загареску наклонился к связанному офицеру, вытащил у него изо рта кляп и спросил:
— Пароль?
Офицер молчал.
— Пароль, курва?.. Ну?
И ткнул ему в лицо маузер. Офицер прохрипел:
— Кагул.
Загареску заткнул ему рот и шепотом спросил солдата, что лежал у двери:
— Пароль?
— Рени.
— Выходите! — сказал Загареску.
Тихонько скрипнули двери. Узники потихоньку проскользнули в коридор, оставляя позади пустую камеру. В глаза им взглянула желтая пустота коридора. Лишь где-то за углом стучали шаги часового, но его не было видно.
Степан шепнул команду, и все бросились по коридору в караульную комнату. Вбежали на цыпочках, беспорядочной толпой, тихонько зажав сердца в холодные рукавицы неизбежного, спустились по ступенькам вниз, не встретив никого. Все шло как надо. Все немного приободрились, всерьез поверив в то, что они начали делать.
Толпа вбежала в караульное помещение. Безумно напуганные солдаты не успели опомниться, как уже лежали на полу с выкрученными назад руками.
Снова начали переодеваться. Заключенные бросали на пол свою одежду, поспешно натягивая на голые тела солдатские мундиры.
В течение нескольких минут половина арестованных переоделась, и их уже невозможно было узнать.
— Ну, выходи!
— Стой!
В комнату вбежал Загареску. На его мундире, на руках и на лице тускло блестели кровавые пятна. Он остановил тех, кто выходил, и подбежал к связанным солдатам. Отрывисто спросил:
— Пароль?
Прохрипело сразу несколько голосов.
— Рени.
— Бунэ… Если вы будете кричать или попытаетесь освободиться до моего прихода, будет плохо. Смотрите — в городе уже объявлена советская власть… Будете нам мешать освобождать арестованных — перестреляем!
Загареску погрозил им кулаком и с этими словами бросился за выходящими, остановился на миг на пороге, еще раз погрозил пальцем и выбежал из караульной, заперев дверь на защелку.
Между тем Степан уже отдавал распоряжения в коридоре.
— Кто с оружием и в форме — становись по краям… Свободные в середину. Загареску?
— Есть!
— Ты офицером?
— Ну?
— Веди!
Степан распорядился и полез в середину арестованных. Кто-то перекрестился:
— Господи, благослови.
— Пошли!
…Двор погрузился в густую темноту южной ночи. Темень стояла такая, что трудно было рассмотреть человека даже в двух шагах. Партия «арестованных» на миг остановилась и пошла без команды направо в сторону огонька, который мерцал в темной пасти ночи. Это светил электрический фонарь. Несколько голосов зашептали:
— Внешняя охрана.
— Тише.
Перед глазами выплыли мутные расплывчато-темные очертания приземистого каменного дома с тускло освещенным окном с решеткой.