Собрание стихотворений и поэм
Шрифт:
Торговля и базар, как скрипки, взвыли, затем обман задребезжал зубной, вступил – подхалимаж… И закружили оскаленные пасти предо мной.
А над костром интриг привычно, споро сам режиссер готовил свой шашлык… Дул ветер ссор… Метался дождь раздора… Зло стало явным, зримым в этот миг…
И опускался занавес над сценой… Умолкла дробь. И слово дали мне. И я друзей с коварством и с изменой поздравил в наступившей тишине.
Претензий нет, они сыграли классно. В последний раз приветствовал я их… И предо мной
Я знаю, что лизнет волна морская угодливые лица в свой черед, а песня, мною спетая, лихая, до берега надежды доплывет.
5
И занавес открыв, стихи с эстрады читать я стану людям… И тогда концу спектакля вряд ли будут рады потомки тех, кто сгинул навсегда.
ПРИТЧА О ПРАВДЕ
Правда голову терзала: – Отвечай-ка, голова, неужели ты не знала о разгуле воровства?
Поразмыслив над ответом, голова не соврала: – Знала, знала… Но при этом что поделать я могла?
Вор в обкоме и в Совете, нелегко его поймать. У меня – семья и дети, как мне было рисковать?
Правда голову прижала: – Призовут тебя на суд. Кто поверит, что не знала ты о том, что всюду лгут?
Голова в ответ кивала: – Не поверят, не простят. Как не знать? Конечно, знала. Лгал и вождь, и делегат,
но у них – какая сила – власть, милиция, войска! Враз меня бы задушила аппаратная рука.
Правда к сердцу обратилась: – Как могло ты столько дней выносить несправедливость от зажравшихся властей?
Сердце Правде отвечало: – Я изранено насквозь. Я дрожало, я страдало. Сколько бед снести пришлось.
Не в один капкан попало. Раны, шрамы там и тут. С властью спорить – смысла мало, за ней закон и суд…
Песня мимо пролетала. Правда к ней: – Скажи, ответь, ты властям не подпевала, пусть не полностью, на треть?
Рассмеялась звонко песня: – Подпевала, да не я! Разве песня – песня, если в ней хотя бы треть вранья?
Разве песня – песня, если, потеряв и честь, и стыд, справедливость эта песня на земле не защитит?
Сколько раз меня душили, били, вешали и жгли, а поди ж ты – не убили, а поди ж ты – не смогли.
Я по-прежнему отважна, я по-прежнему сильна и врагам своим однажды заплачу за все сполна!
*
Я никуда не ухожу, не собираюсь в страны дальние, один по комнате брожу, а губы шепчут: «До свидания».
В моей квартире гостя нет, и стука в дверь мою не слышится. Зачем я говорю: «Привет»? Лишь тюль в ответ слегка колышется.
Скользят по дому сквозняки, в душе и за окном – распутица. Прислушаюсь – мои шаги далекими, чужими чудятся…
С тобой печальный разговор я не веду, где ты – не ведаю. К чему мне скука прошлых ссор?.. Но с кем же я тогда беседую?
Часы
Один я… в доме никого… А твой портрет – как будто светится, и я спросил бы у него о чем-нибудь… Но что изменится?
*
Много народов и наций во мгле молятся деве Марии, не зная, что на измученной грешной земле надо молиться тебе, дорогая.
Кто утверждает, что Бог это миф, пусть на тебя поглядит. И порою кажется мне, что пришла в этот мир ты из другого – небесной тропою.
Даже подруг твоих искренних, но все же плетущих коварные сети, тоже люблю я за то, что в одно время – с тобою живут на планете.
Я их люблю потому, что в судьбе рядом с тобою идут по дороге, и потому, что их зависть к тебе дружеских чувств не превысит в итоге.
ПОСЛАНИЕ ШАМИЛЮ
I
Когда б ты жил в каком другом краю, назвали б город именем героя, воздвигли б в центре статую твою и на поклон являлись бы порою.
Окна в Европу ты не прорубал, с Петром тебя я сравнивать не буду. И не беда, что ты царем не стал, имам не царь – отец простому люду.
Из темного ущелья Дагестан ты к звездам вел, была дорога длинной, и свет не пробивался сквозь туман, и всякий стих во мгле звучал молитвой.
Орел двухглавый горного орла настиг в Гунибе, что под облаками. Нет гор таких, куда бы не могла взойти война с кровавыми штыками.
Ты мог бы тоже не одно окно открыть в огромный мир, чтоб все узнали о маленьком народе, мог бы, но свинцовые дожди их открывали.
И разума хватило бы тебе – молиться мирно, земли орошая, когда бы не сошлись в твоей судьбе горячий конь и сабля боевая.
И пусть пока ты в бронзе не отлит, достаточно того, Шамиль, что родом из Дагестана ты, что не забыт вершинами Кавказа и народом.
II
Судьба парадоксальна… Наш пророк стал пленником в Калуге… И не скрою, приехал в этот русский городок я дань отдать великому герою.
И дома двухэтажного фасад, где дни его закончились, где ныне грызут науку правнуки солдат, его пленивших, для меня – святыня.
А рядом – краеведческий музей, где бережно хранят Коран имама… И стоя над Окой, сквозь толщу дней здесь Циолковский смотрит вдаль упрямо..
Койсу не заменили Шамилю приокские раздольные просторы. В чудесном, дивном, но чужом краю ему ночами снились горы, горы…
Царю писал имам: «Аллаха раб, я стар и слаб, недуг терзает тело…» Не ведал он, что царь был тоже слаб и что самодержавие старело.
Я НЕ ПРОШУ ПОКОЯ
Бывает, что предчувствия в судьбе не так уж бесполезны и никчемны. Мне помнится – услышав о тебе, я вдруг забеспокоился о чем-то.