Собрать Русь ! (Не в силе Бог, а в правде)
Шрифт:
Глава X
ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ
Прошло еще некоторое время.
Вражда между Москвою и Новгородом оставалась, и князья Андрей и Борис все также изыскивали средства противостоять возрастающему могуществу Ивана III.
Некоторые из бояр, воевод и ратных людей, понимая бесполезность дальнейшей борьбы с Москвою, бросали своих князей и "отъезжали" под Москву, но остающиеся еще упорнее отстаивали права князей и вольность новгородскую.
Между боярами даже в самом Новгороде развивалась вражда и царил дух партий.
В таком большом центре,
Особую силу представляли при дворе Семен Ряполовский и муж его дочери, князь Иван Патрикеев, любимцы царя и потому властные вельможи, по слову или взгляду которых низко склонялись головы заслуженных и почетных людей.
И вот с этими-то могущественными боярами приходилось бороться Софии.
Слух, переданный Идою, оказался верным.
Ряполовский и Патрикеев уговаривали Ивана Васильевича сделать соправителем Ивана Молодого и венчать его как своего наследника.
Твоя воля делать как пожелаешь, говорили, коли прежде этого не водилось, так ведь и царей на Руси не бывало.
Конечно, не о величии Руси заботились эти бояре.
У них была своя цель. Они боялись, как бы не осилила их "гречанка" и не вздумал бы Иван Васильевич назначить преемником себе сына Софии, Василия...
Иван Молодой осуждал все новшества, введенные благодаря Софии Иваном III, он говорил, что бояре по-прежнему должны играть главенствующую роль в обсуждении дел, что допускать жену к разговорам о важных вопросах не принято, что нарушение прежних обычаев к добру не поведет.
Понятно, что Иван Молодой стал человеком, вокруг которого группировались все недовольные существующим обычаем и втихомолку осуждали всякую новинку.
Михайло Иванович Кошкин находился в хороших отношениях с обеими партиями, но душою отдавался идеям Софии Фоминишны и оказывал ей немаловажные услуги, передавая все, что творилось на половине Ивана Молодого.
София ценила преданность старика и не раз говорила себе, что этот человек жизни не пожалеет ради ее слова.
Кошкин и Грушевский составляли ядро партии Софии, и, пока Иван Васильевич вершил текущие дела, милуя или казня виновных, пока ратные люди под начальством воевод утверждали крепость молодой Руси, во дворце московского государя тихо щелкали коклюшки и плелось вездесущее "придворное кружево".
Сегодня утром Иван Васильевич в беседе с женою впервые, да и то мельком заметил:
– Не по себе мне что-то... Поясницу ломит. К погоде, видно. Завернут скоро дожди, холода, вот и ноют косточки.
– Прикажи позвать Леона, государь. Хороший лекарь, многих облегчает... Помню, отца моего тоже лечил такой же жидовин, и много поздоровел он.
Иван наморщил лоб. В нем все сильнее развивалась подозрительность, и иногда даже к любимой жене он относился недоверчиво.
– А татарского князька помнишь, Фоминишна? Брался вылечить жидовин, а вместо того... Чай, не забыла, как родичи князька топорами зарубили лекаря?
– Ты позволил им, государь!
– словно упрек сорвалось
Иван Васильевич усмехнулся и провел рукой по бороде.
– Нельзя было и не позволить. Не ведаешь разве, что за жизнь - жизнь полагается! Не смерда убил он, не холопа и не за вину. Погоди, Фоминишна, приказал я дьяку, Гусеву, законы писаные сделать и назову их "судебником". Тогда все будут ведать, как им по правде жить...
София промолчала.
– Да, много еще, много дела ждет наша Русь, - продолжал Иван задумчиво.
– Все ходим под Богом, и надо о будущем думу думать...
– Полно, государь! Оставь мрачные мысли! Твоему веку конца не видать. Силен ты, красив... Молодцу-сыну не уступишь, даром что много великих дел совершил ты... Не верь людям, Иван Васильевич, в свою сторону тянут...
– Ты чего-либо слышала? Сказывай!
– Про князей да про Новгород я, - заметила София.
– А, про них! Долго терпели, Фоминишна, недолго осталось... Сокрушу вольницу и засну спокойно. Надо мне о другом подумать. Кто мое дело продолжать станет... Кто докончит начатое? Неужели опять вразброд пойдет наша Русь великая и опять начнутся ссоры да раздоры?..
– Твоя воля, государь... Сам ведаешь, кто тебе подмогою верною был, кто для тебя своей крови не пожалеет.
Иван III прищурил глаза и глубоко вздохнул.
Да, знал он, кто мог бы с честью и неослабною энергией продолжать его дело, чья железная воля ни перед чем не отступила бы, но... это существо было - женщина.
Старший сын, Иван, был законный наследник, но, увы, великие замыслы отца не встречали в нем того отклика и сочувствия, которого жаждал видеть первый русский царь. Василий, дитя энергичных и убежденных родителей, о, в этой головке, наверное, воскреснет великая дума, но... теперь это еще малютка... Назначить наследником его, покориться влечению сердца и нарушить обычай. Нет, нельзя... Нельзя!
– Бояре толкуют, что пора Ивану соправителем быть, - после недолгого молчания заговорил государь.
– Сам я с девяти лет при отце был соправителем, пора и Ивану, привыкать надо... Закроешь очи, так порядок будет по крайности, а то опять вразброд пойдут. Хочу венчать я Ивана...
– Боярам в угоду? Волю их исполнить желаешь? Что же, и точно пора...
– Фоминишна!
– Правду говорю, государь! Не Иван заботится о том, не о царстве и думы его... Вижу я руку Холмского да Патрикеева... Для себя стараются, а не Ивану...
– Что Ивану?
– Не гневайся, государь, позволь сказать. Любит Иван свою прежнюю зазнобушку и супротив твоей воли идет... Оттого и хочет боярская дума, чтобы Иван в силу вошел. Повадно им будет!.. Закроешь светлые очи, так, может, и Васюту нашего, кровь твою царскую, - подчеркнула София, - из дворца да на удел посадят... Видано ль, слыхано ль, чтобы царь самодержавный свою волю другому отдавал?! "Бояре толкуют!" "Бояре хотят!" Нешто ихнего разума слушаться? Вспомни, государь, что они тебе про татарских послов советовали! Вспомни...