Сочинения. Письма

Куняев Сергей Станиславович

28

И в сверканье плеч ее, До ласки охочих, Плыл по заводям вальса! Король! Пар и л! И, разыгравшись, Гонцов от «рабочих» Именными наградами одарил. Но когда наутро С помпой, С треском Обходил рабочих, Выстроенных в парад, Кто-то из рядов спокойно и веско Послал ему вдогонку: «Наехал, гад». Он не обернулся, Улыбчив прошел, однако Приставу пальцем погрозил: «Смотри, Как же это так, Любезный

вояка, У тебя, оказывается, Есть бунтари?..»

29

И красные околыши Тех слов Не забыли… Время спустя за бараком в пыли Ночью кому-то Долго Руки крутили И, саблями позвякивая, Увели. А при отъезде В последние горестные минуты Артемий Федулович Сказал управляющим: «Господа, Набирайте китайцев, Китайцев вербуйте, Они понадежнее да посмирнее. Да». И пошли Голоплечие, фланелевые к у ли, Выходцы Из соседних Глухих песков. Заработок упал. Управляющие вздохнули Легче, подняв доход приисков.

30

Зейск же расцветал. Под самыми приисками Цветом, невиданным В этих местах. По улицам, Одетым В гололобый камень, Рысаки проходили В белых бинтах. И франтов в галстуках И клетчатых брюках Начинала по ночам Выплевывать тьма, И к мощеным набережным На каменных брюхах Шестиэтажные Ползли дома. Река отступила. Осетры ее покорились навеки Этому, С железом на хребте, Осетру. Целые ночи без устали Мчали улицы-реки, Пьяных на отмелях Оставляя к утру.

31

В дыму кабаков зейских Зейские Собственные цыгане Сторублевый, аховый Получали заказ — Приискатель, упав, Башку раскро и в в стакане, Топал каблуками на них; «А ну еще раз!» И выскакивала Гордая, Ровные зубы скаля. «Ну, пошел, что ли!» В гарусе до колен, — Еще раз! — веселая — Цыгане гуляли — В синих и желтых Воронках лент. И бровями поигрывала — Эх! — Привозная, И волной ходила От гребня до пят! У гитар запутаны струны. Сейчас узнаем, Как под башмаками Дешевые деньги Хрустят.

32

За праздничными лентами Шибко летали Хлопки голубями. Девочки в чаду табака На плечах у кавалеров До слез хохотали, Вынимали пудреницы Из-за чулка. Они шептали: «Закажи нам, душка, Милый». И опять хохотали, Чтобы потом — Утром раскрыть глаза На мятых подушках И деньги пересчитать С оглядкой, Зверьком. Лавочнику отдать, заплатить портному, Подарить хозяйке, Чтобы не ходила ворча, По лестнице взбежать. Позвонить. И по-деловому Тело заголить под шприцем врача.

33

Шприц входил Костяной иглой скорпиона… Город

пробуждался. Быстрее, спорей — Грохотом пролеток, Колокольным звоном, Хлопаньем магазинных Железных дверей. Дома поднимали Тяжелые веки — шторы, Проходили и проходили Люди В оконной тьме, Счетов деревянную икру Начинали Метать конторы, И дежурные «параши» Очищали в тюрьме. И сотрясался от кашля, Носом в ботинок тыча, Чеботарь с харкотиной вместо зрачков, И проворная кошка Лизала, мурлыча, Кровавые пятна его харчков.

34

Город пробуждался. В залпах цветочной пыли На крестах — деревянных Христах — Ржавели венки, Мимо кладбища, крестясь, Румяные В город входили На заработок плотники, Пильщики И печники. Город пробуждался. В охранном отделении, Вздувая шары Лощеных утренних щек, Гостя хозяин встречал: «А! Мое-с почтенье, Что у нас нового?» — Ложкой мешал чаек. И гость в хохоток, в хохоток На его допросы: «По порядочку, по порядочку, Как же-с, ась?» На ухо шептал. Принимал папиросу И в креслах под конец Откидывался, Дымясь.

35

И над всем этим роскошеством — Золотая пенка — Вывеска плавала, видимая далеко, Букв откормленных Вымуштрованная Шеренга: «Контора Артемий Синицын и Кo». Флаг трехцветный Похлопывал, рея, Как на флагманском броненосце Перед бедой. Властелин чаевых В пудовой ливрее У стеклянных дверей сверкал бородой. Секретари в коридорах Играли в жмурки, Сталкивались, лапками хватая мрак, Наглухо, До ворота, Застегивали тужурки И садились Чернить Снега бумаг.

36

Запятые, кувыркаясь, летели, В пыльном удушье Оборваться грозил бумажный обвал, — И клиентов Во тьме Колыхались туши, Но хозяина плюшевый кабинет Пустовал. Но хозяин на даче, Хмурый и валкий, Под лиственною овчиной террас В сумерках Лежал В плетеной качалке, Ногти грыз и суживал глаз. Июньское небо, Высокое, Золотого крапа… «Следственно — природа… Следственно — прииска…» Встав на дыбы И раскинув лапы, На него медведем шла тоска.

37

Может быть, та самая, Что когда-то Уходила отца. И в горькой ее тени Он молча сидел Рябой, бородатый, И слушал, как прислуга Зажигает огни. О чем он думал? Может быть, Далекое детство Вдруг проблеснуло водопоем, Залаял пес? Некуда, Артемий Федулыч, От памяти деться — Ладонью не спрячешь Седых волос! О чем он думал, Вглядываясь долго В садовую мглу, губой шевеля? Или нарыскавшегося Матерого волка Туго Предчувствия Захлестнула петля?