Сочинения. Письма

Куняев Сергей Станиславович

7

Да, когда текло Архиерейское богослуженье В христовых хоругвях, В блистанье паникадил, Город приходил — Хоть не сразу! — В движенье: Одевался И чинно На улицу выходил. И нога архипастыря, Гусарский сапог Год назад сменившая На мягкую туфлю, Переступала Исцелованный Соборный порог, Волоча за собою Бороды, Плеши, Витые букли. И дьякон, «вонмем» вытягивая, Рос

и рос До самого купола В сиянья оправе, Пока распускался павлиний хвост Византийский, Глазастый Хвост православия.

8

Впрочем, И иные в городе, к слову, Ангелы водились… И пошли далеко. Ангелы кожевенные — Ивановы, Ангелы скобяные — Золотаревы, Ангелы мукомольные — Синицын и Кo. Детей растя На перинах лебяжьего пуха, Избегая Сомнения и наук, — Во имя отца, Сына И святаго духа Работали не покладая рук. Рынок непочат, Место злачно — Подводили счеты не мудрствуя: «Вишь, Восемь уплачено, Три истрачено, Четырнадцать тысяч Чистый барыш».

9

Федул Синицын, Набиравший силу, В городе Зейске на первых порах По праву Зачинщика и старожила Каменную мельницу Пустил на парах. И жил Возле ее доходного гула, Но из-за каких-то Петрусь и Марусь Сбился не вовремя, Предался разгулу И ушел в окаянство, Темень И грусть. И в конце года сорок восьмого, Двадцатого августа, Отодвинув засов, Его нашли в петле, Неживого, Повиснувшего Над семьей жерновов.

10

Но сын его, Синицына Федула, — Артемий, Рябенький, неслышный, Волосом чал, Не кончил коммерческого с вестями теми И в Зейск Унаследовать всё Примчал. И перед судьбой своей одинокой, Перед Зейском всем Предстал простак — Юнош незаметный, Голубоокий, С улыбкой на медовых устах. Города отцы — Купцы — Подошли с подмогой, Дланью скользя По умным усам: «Что уж там? Продай!» Но Артемий: «С богом, С маменькиной помощью Управлюсь сам!»

11

И повел. С почтеньицем, без сумленья, Вымерил прицелы, Округлил рубли… Так повел, Что города отцы — Купцы — В удивленье Свистнули и плечом повели. И пока они Горшки деньгой набивали, Каждый Неподвижен, Как божий храм, Темкин капитал подкатил едва ли Не к сотне тысяч, А то и к двумстам.

………………………………………..

12

Он не копил, Он крутил обороты — Деньгу работать гнал! Оттого ль Под ним очутились Мукомольство, Охоты, Галантерея И соль. И покуда купцы, Косясь на иконы, Карманы набивали, Крестились

замком, — В конторах Темкиных Немцы-компаньоны Сидели, трубки набив табаком. И пока антихристом величали Купцы за преферансом И сулили суму, «Не зайдете ли к нам… На стакан Чаю…» — Губернатор писал ему.

13

И мельницы антихриста, Крутя жернова, Рычали, позабывая усталость, И «юноши» с пролысинками голова Над прочими На аршин возвышалась. И когда В купеческом клубе шел Сын Синицына Федула — Артемий, — Отцы сторонились И, одетые в шелк, Невесты от волненья потели. И отцы думали: «Хорош сосед! Такой оберет, если надо! Страхи! Можно сказать, двадцать восемь лет — И такие, Можно сказать, Размахи!»

14

Страна лежала, В ст е пи и леса Закутанная глухо, Логовом гор И студеных озер, И слушала, Как разрастается Возле самого ее уха Рек монгольский, кочевничий разговор. Ей еще мерещились Синие, в рябинах, дали, Она еще вынюхивала Золоченое слово «Русь». Из-под бровей ее каменных Вылетали Стаями утица И серый гусь, Когда в знаменитое новолунье, Охотясь на лисиц И бобров, На самых пятках реки Бегуньи Золото отыскал Охотник Петров!

15

Золото. Золото! Золото!!

16

Приискатели Из-под хмурого Алдана Расцеловали «мамок» дебелых, Закрутив ус, Подарив им на прощаньице, Дорогим да желанным, Колючие серьги И связки гремучих бус. Вместо напутственной, Призакрыв веки, Соловей-гармонист Широко мехами развел, И на целые ночи Разыгрались в музыке реки, Мирные, Текущие Среди пашен и сел. А за сотню верст, В пену одев колена, Полной горстью Влаги разбрасывая изумруд, Исцарапав руки о камень, Дичала Лена, И запевал, Покачиваясь от тоски, Якут.

17

Он на «ха» и на «хо» Задерживался И, всё короче И всё яростнее вычеканивая «э», Запевал, Когда стая востроносых Приискательских оморочек Уходила На ходулях шестов В водовал. Ему видно было, Как медленно И шатуче Поползло на них Тулово кривоплечей горы. Язь плеснул. И рванулась черная туча Остервенелой, Изголодавшейся мошкары. И тогда он Песню поднял До комарьего писка, А может, и сам Полетел им вслед комаром, Чтобы в шею последнего Жалом впиться, Возвратить свою кровь, Не отрываться добром!