Софья Перовская
Шрифт:
Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов были поистине властителями дум молодежи. Близкий к ним революционер-публицист Н. В. Шелгунов писал в своих воспоминаниях, что для него лично в Чернышевском, как в фокусе, соединялись все лучшие чувства и стремления той эпохи. Журнал «Современник» при идейном руководстве Чернышевского и Добролюбова стал боевым органом революционной демократии. «Не юноши только рвались вперед (эти всегда рвутся), — писал Шелгунов; — мне случалось видеть семидесятилетних стариков, для которых „Современник“ был „учебником жизни“ и руководителем для правильного понимания разрешавшихся тогда вопросов». Проблема «что делать?», поставленная Чернышевским, волновала молодежь, заставляла мучительно искать способы разрешения ее. Образ Веры Павловны, смело
Самым любимым поэтом передовой молодежи 60-х годов был Н. А. Некрасов. Его имя было окружено ореолом. Одна из участниц женского движения 60–70-х годов вспоминала о том потрясающем впечатлении, которое производили на нее, 16-летнюю девушку, стихотворения Некрасова с призывом делать будничное простое дело для пользы народа. «И с этим-то народом Некрасов впервые познакомил нас и, что самое главное, сумел заставить нас понять и полюбить всех этих Власов, школьников, Арин-солдаток, всех этих баб, замерзающих в поле, ребят, возящих дрова из лесу в шестилетнем возрасте, и, полюбив их, мы горячо привязались и к поэту, который открыл перед нами этот до тех пор почти неведомый для нас мир, и, пристрастные, как всегда бывает в юности, мы вознесли его на недосягаемую высоту…» Соня зачитывалась стихотворениями Некрасова, которые вызывали у нее глубокое сочувствие к страданиям народа и стремление облегчить их.
В доме Перовских увлекались и серьезными философскими, социологическими и экономическими сочинениями. В те годы среди учащейся молодежи были популярны такие авторы, как английский социолог и историк Бокль, экономист Милль, представители вульгарного материализма в философии Бюхнер и Молешотт. 15-летняя Соня вместе с братьями тщательно штудировала солидные тома. Прочитанные книги будили мысль, способствовали дальнейшему умственному развитию, формированию «критически мыслящей личности».
Из Крыма в Петербург Софья Перовская ехала с бесповоротным решением: продолжать учебу. Ее стремления совпадали с помыслами многих девушек и женщин пореформенной России.
Борьба женщин за право учиться, свободно распоряжаться своей личностью была важной составной частью тех больших сдвигов, которые происходили в русском обществе после 1861 года. Еще великий французский социалист-утопист Ш. Фурье высказал мысль, что «в каждом данном обществе степень освобождения женщины есть естественное мерило всякого освобождения». Положение русской женщины на самых разных ступенях общественной лестницы было яркой иллюстрацией этого утверждения: непосильная работа трудящейся женщины или однообразная сытая животная жизнь большинства провинциальных помещиц и женщин высшего света. Это печальное сходство у различных типов русских женщин подметил еще Гоголь в «Мертвых душах»:
«…да полно, точно ли Коробочка стоит так низко на бесконечной лестнице человеческого совершенствования? Точно ли так велика пропасть, отделяющая ее от сестры ее, недосягаемо огражденной стенами аристократического дома… зевающей за недочитанной книгой в ожидании остроумно-светского визита, где ей предстанет поле блеснуть умом и высказать вытверженные мысли, мысли, занимающие по законам моды на целую неделю город…»
Борьба женщин против семейного и общественного рабства началась уже давно. Русская литература откликнулась на это созданием образа пушкинской Татьяны. Жизнь выдвинула благородный тип женщины, еще не поднявшейся на революционную борьбу, но уже идущей на любые муки за революционером мужем — то были декабристки.
Свежий ветер 50–60-х годов заставляет все лучшие умы России обратиться к женскому вопросу. В эти годы Некрасов пишет «Русских женщин» и целый цикл произведения о величии простой русской женщины. Тургенев
Чернышевский, Добролюбов, Писарев подходили к женщине совсем не так, как было принято в официальной России: они утверждали, что легенды о неполноценности женщины перешли в современность от времени ее полного рабства, что в женщине имеются «задатки будущего богатого развития, будущей широкой, разносторонней, размашистой жизни, будущей плодотворной, любвеобильной деятельности» и что необходимо лишь создать условия для развития этих задатков.
И как ни хотелось бы ревнителям старых семейных устоев по Домострою сохранить все в неприкосновенности, жизнь брала свое…
Все чаще встречается тип девушек, с презрением отзывающихся о пустой светской жизни, здраво судящих о Чернышевском или Дарвине, полных критических мыслей о русской действительности, связанных простыми товарищескими отношениями с группой подобных девушек или юношей. Они тоже хотели спорить и спорили о грядущих судьбах России, преимуществах и недостатках общинной системы землевладения, о последней статье Писарева, освобождении негров в США, об успехах отрядов Гарибальди — и мало ли еще о чем.
Из всех стремлений у мыслящих женщин сильнее всего выявлялось стремление к самообразованию. Да это и понятно. Передовые женщины тех лет рассматривали самообразование, настоящие знания как путь к свободе. Самообразование означало разрыв со старыми традициями и устоями, освобождение от порабощающей родительской или супружеской власти и, наконец, в будущем — работу на пользу общества.
Многие девушки для того, чтобы получить самостоятельность и возможность учиться, были вынуждены фиктивно выходить замуж. Фиктивные браки в то время были распространенным явлением. Таким путем ушла из семьи Софья Ковалевская — в будущем выдающийся ученый-математик, народник С. Синегуб фиктивным браком спас от семейного деспотизма Л. Чемоданову и помог ей стать революционеркой. Свидетельством широкого распространения этого явления среди передовой молодежи может быть судьба Веры Павловны — героини романа Чернышевского «Что делать?». Фиктивные браки являлись показателем новых, не виданных ранее в России отношений между мужчинами и женщинами, отношений, основанных на чувстве товарищества, взаимопомощи.
Выйдя из-под родительской опеки, а чаще всего деспотизма, девушки жили, как правило, коммунами. Коммунами назывались общие квартиры, где селились студенты или курсистки. Главным принципом жизни в коммуне была взаимопомощь. Молодежь, увлекавшаяся идеями социализма, применяла их в личной жизни, отрекаясь от материальных благ, не различая между «моим» и «твоим». Естественно, что материальное положение живших в коммуне было неодинаково, но все средства поступали в общее пользование. Общим было все имущество: платье, обувь, переходившие от одного к другому в зависимости от надобности. Коммуна сближала молодежь, увеличивала влияние более развитых на вновь поступающих, особенно приезжавших из провинции. Коммуны были особенно важны для тех женщин, которых стремление к учебе приводило к полному разрыву с семьей и лишению всяких средств к жизни.
Женское образование в России было поставлено очень плохо. Объем знаний, дававшихся в женских гимназиях, был значительно меньшим, чем в мужских. Каких-либо высших курсов для женщин, не говоря уже об институтах, не существовало. Тем большее значение и популярность приобрели так называемые Аларчинские курсы, открывшиеся в Петербурге в 1869 году. Их целью было подготовить женщин к педагогической деятельности, а также к поступлению на высшие курсы, открытия которых усиленно добивались. Ежедневно с 6 до 9 часов вечера лучшие преподаватели Петербурга читали здесь лекции в объеме программы мужских гимназий. Наибольшей популярностью среди слушательниц пользовались математик А. Н. Страннолюбский, бывший учитель Софьи Ковалевской, физик К. Д. Краевич, химик А. Н. Энгельгардт.