Сократ
Шрифт:
Смех, рукоплескания.
Ученики уводят своего наставника в дальний уголок палестры, надеясь, что будут там с ним без посторонних. Это приятное местечко, здесь пахнет тимьяном и тихонько журчит ручей, облизывая выступающие из воды камни. Над ручьем носятся стрекозы.
– Когда-то я говорил вам, каким должен быть хороший правитель, - начал Сократ.
– Тогда со мною были Алкивиад и Критий - правда, Критон? Но Ксенофонта, Аполлодора, Анита и тебя, Платон, тогда еще не было с нами. Сегодня я расскажу и вам.
– Ты хочешь говорить об этом
– спросил, озираясь, Критон.
– Об этом я хочу говорить везде, - спокойно ответил Сократ.
И он стал рассказывать, отлично заметив, что в ручей соскользнул Анофелес - видно, тоже хотел поучиться.
– Я упомянул Алкивиада и Крития. Да, с ними обоими беседовал я о том, сколь почетна и благородна задача - править своей страной. Искусство правителя - самое сложное из всех человеческих занятий. Человек, поставленный на первое место в общине, обязан многое знать, уметь, быть рассудительным и отважным, и надо, чтобы в разуме его и в сердце была гармония добра и красоты.
Можно ли научиться искусству правления? Я убежден, что - да. Сегодня судите сами! Вы, вероятно, скажете, что правитель прежде всего должен быть справедливым. Легко ли это? Добро не птица, летающая в небе; то, что добро для одного дела, может оказаться злом для другого. Точно так же и справедливость. Ее тоже нужно рассмотреть со всех сторон прежде, чем определить - на чьей стороне, за какими людьми должна она стоять, чтоб называться справедливостью...
Платон пристально, с лицом, все более серьезным, смотрит на Сократа, который в своих рассуждениях подходит к самым опасным границам. Его поняли все. То, что справедливо для всех граждан, не может быть справедливым для Крития.
Макушка головы Анофелеса выдавалась над линией берега - доносчик сидел в ручье на камне и лихорадочно записывал на табличку обрывки Сократовых речей. Полностью фразы он не успевал записать, да и не совсем понимал их.
Сократ, как обычно, избрал для своих рассуждений пример из сельской жизни, чтоб пояснить мысль.
– Честолюбие многих афинян заключается в том, чтобы стать во главе города и заботиться о тысячах сограждан. А прославиться? Это всегда удается, если слово "прославиться" понимать слишком общо, не спрашивая себя - как. Как же следует действовать правителю, хозяину, чтобы одним словом выразить возможность для него прославиться? Возьмем пастуха, на попечении которого отара овец. Если пастух уменьшает свое стадо - не назовем ли мы его скорее волком для своих овец, чем добрым пастырем?
Друзья Сократа теснее придвинулись к нему, невольно стремясь сделать так, чтобы сказанное им осталось между ними. Но они соглашались с ним, и сердца их бились свободнее.
– Вы согласны?
– улыбнулся Сократ и весело продолжал: - Но если мы назовем его волком - можно ли назвать его пастухом? Нет? Я того же мнения, что и вы. Правильно ли ты записываешь, Анофелес?
Платон в ужасе прошептал:
– Анофелес это слышал?!
Все испуганно повернулись к ручью. А Сократ продолжал:
–
У слушателей мороз пробежал по спине.
– Чистые воды источника Каллирои дала Афинам природа - но потоки человеческой крови отворил в Афинах человек...
Анофелес, пригнувшись, бежал по руслу ручья, перепрыгивая с камня на камень.
6
Похвастаться на людях новой одеждой всегда успеется, сказал себе Анофелес; и он бегает по городу в старом рванье.
– Люди! Свобода! Каждый может делать, что хочет! Нет у нас никаких правителей!
– Сдурел ты, шут?
– удивляются мужчины.
– Нет у нас правителей! Нет правителей!
– выкрикивает Анофелес.
– Издеваешься над нашим горем!
– кричат ему вслед женщины.
– Ничего подобного! Сократ сказал - кто плохо правит, тот не правитель! Вот как!
– Придержи язык, дуралей!
– Разве мудрый Сократ не прав? Кто не умеет шить - не портной, кто не умеет стряпать - не повар! Может, скажете, нет?
– Анофелес расхохотался, ожидая, как подействуют его слова.
И дождался. В кучке мужчин один строптиво пробормотал:
– Да уж, это ужасное правление не продержится долго...
– А чего тебе не хватает, приятель?
– допытывается Анофелес.
– О том, что у нас есть, лучше не говорить. Набито нас в Афинах что сельдей в бочке. А чего нам не хватает? Хлеба, мяса, денег, работы, земли, крыши над головой...
– И тише добавил: - И демократии, которая сделала бы нас снова людьми...
– Держим и мы кое-какие железки в горне, - ободряюще заговорил другой афинянин.
– Первая - Фрасибул, укрывшийся в Филе, вторая железка - демократы в Фивах, но есть и третья, уж из нее-то выкуется славный меч!
– Кто же это? Говори!
– настаивает Анофелес.
И бедняк доверчиво отвечает мнимому бедняку:
– Алкивиад.
Анофелес выражает сомнение:
– Он-то нам чем поможет? Как знать, где он сейчас...
– Я знаю, где он, - похвастал моряк-инвалид.
– Он со своей Тимандрой бежал в Азию, обедает с персидским царем. И каждый день выпрашивает у него по триере. Как наберет сотни две - будет здесь!
– Ох! Скорей бы!
– восклицает Анофелес и скрывается, тихонько посмеиваясь.
В роскошной вилле Крития раб доложил хозяину: пришел Анофелес. Зачем явилась эта мразь? За подачкой? С доносом?
– Впусти.
Анофелес проскользнул в дверь и замер в почтительной позе. Критий смерил его холодным взглядом:
– За милостыней? Об этом ты мог сказать привратнику.
– Благородный, высокий господин! Мне ничего не надо. Просто пришел поклониться тебе - как старый знакомый, как твой почитатель. В твоем лице Афины дождались наконец крепкой узды.
– Он поднял руки и, как бы в пророческом исступлении, продолжал: - Вижу - тобою очищенные Афины взрастают в новой славе! Вижу - на Акрополе, рядом с Афиной Фидия, стоит твое изваяние...