Сокровище магов

Евлогиев Иван

Он остановился. Свет его фонарика прощупал га­лерею далеко вперёд и, не заметив ничего обеспокоительного, Сашок стал двигаться медленнее, чтобы рассмотреть любопытные предметы, встречающиеся по дороге. Здесь были целые склады разноцветных плиток, красивые каменные карнизы, изящные железные решёт­ки, черепки больших глиняных сосудов.

Увлёкшись рассматриванием всех этих вещей, ста­раясь в уме собрать из разноцветных плиток узоры, про­честь попадающиеся изредка надписи, Белобрысик да­леко ушёл в галерею. Опомнившись, он увидел, что сту­пает по пыли в галерее, в которой нет никаких следов Хромоногого и Медведя.

«Неужели я их обогнал, и они остались у меня за спиной?»

Он повернулся, испуганный и озадаченный,

и затем бросился назад.

«Попал в капкан, попал в капкан», — бормотал он, чуть не плача, и мчался к выходу, в то время как сердце его колотилось, и он едва переводил дыхание. Ему даже показалось, что кто-то задыхаясь за ним бежит, кто-то хрипя старается его догнать. Белобрысик обернулся на бегу, готовый закричать от ужаса и даже посветил фо­нариком за собой, продолжая бежать, и то и дело ози­раясь. Свет его фонарика вызвал в галерее игру свето­теней, которые ещё больше испугали его.

Наконец показался перед ним спокойный и строгий глаз дневного света. Он прислонился к стенке, зады­хаясь, с пересохшим от волнения и бега ртом и посве­тил дрожащей рукой вглубь галереи. В ней не было видно ничего, кроме тучи поднятой им пыли.

Он опустился на землю у стенки, отёр рукой вспо­тевший лоб и вздохнул в отчаянии.

«Неужели я действительно трус? Неужели я хуже Павлика? Ох, я трус, трус, трус…»

Белобрысик стал стучать кулаками по груди.

«Кукла, кукла, кукла» — повторял он плаксивым голосом.

Ему и впрямь хотелось разреветься и плакать, пла­кать… Когда он пришёл в себя и успокоился, воля вернулась к нему, и он заставил себя держаться более достойно. Хладнокровно обдумав положение, он решил снова вернуться в подземелье, а там будь что будет. Он чувствовал, что так будет правильно, не отдавая себе отчета, почему.

На этот раз он двинулся решительно, строго нах­мурив брови. Он шёл по следам Хромоногого и чабана, внимательно глядя, чтобы не потерять их. Дойдя до того места, где на повороте начиналась свалка каменных па­мятников, он прошёл бы снова дальше, если бы занялся их разглядыванием. В этом месте следы кладоискателей сворачивали и исчезали в стене. Приглядевшись, он за­метил едва видное в темноте отверстие, в которое они пролезли между многочисленными каменными предмета­ми. Он не мог объяснить себе, как они обнаружили этот ход. Осмотревшись ещё внимательнее, он увидел, что они отодвинули от стены глыбу, чтобы проникнуть в от­верстие. На первый взгляд эта глыба ничем не отлича­лась от других, находившихся тут в изобилии. Но при тщательном осмотре оказалось, что на этой глыбе, в от­личие от прочих, было изображено два пересекающихся овала. Такого знака на других камнях не было. Отсюда Белобрысик вывел заключение, что Хромоногий действи­тельно владеет тайным документом, в котором всё точно описано и что — самое важное — здесь ничего не пере­менилось с того дня, когда этот документ был составлен.

Через узкое каменное отверстие он проник по гру­бым каменным ступенькам, высеченным в скале, в какой-то ход.

Сердце его замирало в тревоге, страх томил его ду­шу, лихорадочно неслись мысли, но он преодолевал все сомнения и шёл вперёд. Следы уходили перед ним всё дальше, и он шёл по ним внимательный и осторожный, сосредоточенный и целеустремлённый. Ему казалось, что если он не будет смотреть прямо перед собой, если позволит себе только один взгляд в сторону, его охва­тит такой ужас, что он закричит как безумный.

Подземелье здесь было уже и ниже, и воздух в нём был горяч. От жары и от нервного напряжения по лбу Белобрысика струились капли пота, и спина тоже вспо­тела.

Вдруг вдалеке послышался резкий скрип, словно от заржавевших петель давно не открывавшейся двери. Он остановился и довольно долго выжидал, не послышится ли какой-нибудь новый звук, который подсказал бы ему что делать. Тут он услышал над собой шаги, а затем

звуки человеческих голосов. Кто-то разговаривал над ним, и у него не было сомнений относительно того, кто это. Звуки голосов стали удаляться в том направлении, откуда он пришёл. В желании уловить в тишине подзем­ного мира хоть одно слово, он пошёл назад, следуя за голосами. Если бы он этого не сделал, то никогда бы не заметил, что находится у полуоткрытой двери, из кото­рой ему в лицо повеяло прохладным и свежим воздухом. Это отвлекло его внимание от первоначальной цели. Го­лоса удалились именно в этом направлении — к новому входу или выходу подземелья, куда не вели ничьи следы. Не колеблясь долго, Белобрысик решил пойти этим хо­дом. Он правильно рассудил, что свежий воздух может входить только из галереи, связанной с поверхностью.

На первых же шагах появилась новая трудность. Перед ним оказалась лестница, ведущая в двух напра­влениях: одни ступеньки спиралью поднимались вверх, а другие круто спускались, теряясь на повороте.

Белобрысик стал подниматься, дошёл до невысокой террасы и оказался перед каменной стеной, преграж­давшей дальнейший путь. За стеной слышались шаги и человеческие голоса. Прислушиваясь к ним, он присел, приложил ухо к стенке, погасил фонарик, чтобы эко­номить батарейку, и потонул во мраке подземелья.

27

Страницы из прошлого

Graeciacapta ferum victorem cepit etartes intulit agresti Latio … [10]

Профессор Мартинов с трудом разбирал древнее письмо:

— Философ Платон сказал: «Рассудок есть вну­треннее размышление самой души, которое выявляет ищущую и мыслящую душевную силу». [11] Профессор старался передать своим слушателям почти всё, что говорилось в рукописи, как это ни было ему трудно.

10

Пленённая Греция сама пленила дикого победителя и при­несла культуру в сельский Лациум… (лат.)

11

Из «Шестоднева» Иоанна Экзарха (болг. писатель X века).

— «Это внутреннее размышление самой души по­могает мне вернуть годы назад — говорилось в рукопи­си — и взглянуть своими прослезившимися очами на те отошедшие дни, которые оканчивают ныне мною свои тёмные страницы».

— «О, время, ты слишком кратко, чтобы дать че­ловеку и радость, и счастье, и победу, и отдых с на­слаждением».

«О, краткие дни бесполезной судьбы! Ваше время протекло столь быстро, и я не поняла даже, что это мои считанные дни на земле».

«Что дала ты мне, жизнь? Отняла у меня всё то, о чём дала мне понять просветлённым умом, что я его люблю. Теперь я — последняя нищая на улице чело­веческих дней, душа моя пресыщена, тяжела и время ей обрести покой».

«Покой, ты сопутствуешь уже давно дням моей угасающей свечи. Последняя свеча вскоре угаснет и я должна угаснуть до того, как её пламя лизнёт хладный мрамор. Наступит вечный мрак, ужасный мрак, смерть».

«Последние часы, сколько ненужных мыслей несёте вы мне! Я бы хотела, чтобы вы дали мне угадать поту­стороннее бытие моей жизни. Я хочу, чтобы вы мне ска­зали, где моё место во вселенной, после того как сердце перестанет биться, и очи мои угаснут. О, сколь слабы вы для моих надежд! Несёте меня назад, к прошлому. Ну, хорошо, я вам принадлежу».