Соль под кожей. Том третий
Шрифт:
— Проведи их в малый зал для совещаний. И всех наших юристов туда.
— Хорошо, Валерия Дмитриевна. Охрана?
— Не надо. — Со мной будет мой личный терминатор — мне присутствия Валентина более чем достаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности, тем более в компании трех импотентов. — И еще вот что…
Я еще раз мысленно прогоняю всю ситуацию, чтобы убедиться, что правильно ее раскрутила.
— Свяжись с Юрием Степановичем, пожалуйста. Если тут целый Угорич с юристом, я полагаю, ему надо об этом знать.
Заканчиваю разговор, выжидаю пять минут, вызываю Валентина. Он появляется в приемной
— Будут какие-то особенные указания, Валерия Дмитриевна? — интересуется своим роботическим голосом, от которого даже у меня мурашки по коже.
— Просто будь рядом, слушай и запоминай, на случай, если мне надо будет восстановить по памяти какую-то недостающую деталь.
Когда до кабинета остается около десятка шагов, шум голосов, среди которых выделяется фальцет Угорича, красноречиво намекает, что братец, сам того не зная, действительно сделал мне королевский подарок. Сколько лет я только воображала, как буду наслаждаться его истериками, а он даже догадываться не будет, кто перед ним и за что ему все это.
— Господа, добрый день всем. — Мои юристы уже рассаживаются по периметру овального стола, а Угорич, заметив меня, моментально краснеет от ярости. Его юрист, высокий мужчина в недорогом костюме, выглядит гораздо более собранным, но напряжение в его позе тоже чувствуется. — Надеюсь, для этого перформанса есть веская причина.
Константин не торопится. Он стоит, тяжело дыша, словно готовится к прыжку. Я выдерживаю паузу, затем указываю на кресло рядом с его юристом.
— Здесь удобнее всего. Начнем?
Он плюхается в кресло, занимает демонстративно расслабленную позу, словно бросая вызов. Его пальцы нервно барабанят по столу, а взгляд мечется между мной и командой юристов «ТехноФинанс», которые сидят по обе стороны от меня. Но то, как он нервно всеми силами старается избегать сидящего в стороне Валентина, меня особенно радует.
Пока юристы обмениваются ФИО и рукопожатиями, я делаю вид, что распечатай в двух экземплярах увесистый пак документов на столе, действительно меня заинтересовал. Но не сильно, чтобы заставить эту мразь заранее начать дергаться.
— Это — завещание моего отца. — Угорич стучит пальцами по лежащей ближе к нему стопке.
Очень глупо, принимая во внимание тот факт, что он сделал это без соблюдения элементарных юридических формальностей, не дав раскрыть рта даже собственному юристу.
Я, в отличие от него, собираюсь действовать строго по протоколу и молча жду, пока команда законников «ТехноФинанс» хотя бы бегло ознакомится с копией документа. Они просят сравнить два экземпляра (один — оригинал, который настолько искусно сделан, что даже я, зная о его происхождении, не нахожу к чему придраться).
— Это же просто формальности, — снова формирует Угорич. — Там черным по белому написано, что я являюсь единственным законным наследником «ОлмаГрупп», которую «ТехноФинанс» себе присвоила!
Юрист наклоняется к его уху, шепчет явно какие-то наставления, но Константин отмахивается от него как от назойливой мухи.
Никогда не думала, что бывает так сложно сидеть с каменным лицом, потому что в душе мне просто кишки выворачивает
— Кто-нибудь из вас, — перехожу взгляд с Угорича на его юриста и обратно, — для начала объяснит мне суть это перформанса?
— Это завещание моего отца, Гарина Александра Игоревича! — Константин вскакивает с места, несмотря на тщетные попытки юриста снова усадить его обратно.
Его крик разрывает напряжённую тишину комнаты. Я сохраняю спокойствие, наблюдая за тем, как он теряет контроль. Этот спектакль только укрепляет мою позицию. А заодно, хоть зрителей у истерики Константина не так уж много, все они прекрасно видят, что мой «любимый» братец абсолютно не контролирует не то, что ситуацию, но даже себя самого.
Юристы с обеих сторон переглядываются, один из моих — Денис Эггер — поднимает голову, чтобы взять слово.
— Константин Александрович, прошу вас успокоиться. Мы понимаем всю важность вопроса, но такие дела требуют детального анализа.
— Детального анализа? — Угорич бросает на него злобный взгляд. — Это завещание чётко говорит, что я — единственный наследник. Что вам ещё нужно? Прочтите, мать вашу, еще раз, если с первого до ваших куриных мозгов…
— Константин Александрович! — перебиваю его зреющую грубость довольно жестким окриком, из-за чего он все-таки на минуту теряет дар речи. — Прежде чем мы продолжим, я вынуждена напомнить, что вы находитесь здесь исключительно из моей доброй воли и потому что я привыкла решать вопросы с глазу на глаз, а не устраивать забавные юридические переписки в прессе. Но, поверьте, ничего не помешает мне прямо сейчас выставить вас вон, и сделать так, что в дальнейшем ни один наш контакт по этому вопросу или любому другому не будет обходиться без присутствия службы безопасности. Сейчас я не сделала этого только потому что полагала, будто имею дело со взрослым человеком и опытным бизнесменом. Желаете убедить меня в обратном? Отлично, вы на верном пути.
Константин даже не скрывает, что с гораздо бОльшим удовольствием свернул бы мне шею как воробью, но здесь моя территория, мои возможности, а у него настолько плачевное положение, что он даже опытного юриста нанять не может. Не знаю, из какой жопы мира он откопал это серое непонятное и, очевидно, более чем юридически беспомощное существо, потому что любой грамотный юрист еще на берегу предупредил бы о том, что это дело яйца выеденного не стоит.
Впрочем, мне ли жаловаться? В нужный мне сценарий истерический припадок Угорича и его безграмотные шаги как раз идеально вписываются.
— Я… прошу прощения, — сквозь зубы цедит Константин, садится на стул и скрещивает руки. Но даже это толком сделать не может, потому что продолжает выстукивать чечетку пальцами, на этот раз — на собственных предплечьях. — Я подожду, сколько нужно, Валерия Дмитриевна.
Я выжидаю несколько секунд, Угорич нервно машет рукой и только после этого юристы включаются в работы. Наш экземпляр завещания растаскивают буквально по листам, пока Константин как коршун следит за тем, чтобы на его «подлинник» даже тень не упала. Как будто сразу после этого с него волшебным образом испаряться все доказательства в виде живой подписи.