Соль под кожей. Том третий
Шрифт:
Что, тварь, не нравится?
Ну в общем, это была главная проверка на степень растягивания его задней кишки, которую Завольский благополучно слил.
— Есть свидетели, которые… — заводит, очевидно, заранее приготовленную историю.
— Свидетели чего, Завольский? За последние двенадцать месяцев Валерия Дмитриевна не покидала страну.
Рожа жирного гандона вытягивается еще раз, когда понимает, что обезьянке моего уважения досталось гораздо больше, чем ему.
Прекрасно, начинается мое любимое.
Занимаю
— Валерия Дмитриевна неоднократно звонила адвокату, который пытался вытащить из тюрьмы твоего заднеприводного. Есть записи звонков, есть записи разговоров. Она даже деньги ему не сразу перекрыла, потому что надеялась, что вернется домой.
Завольским молчит и яростно, но как-то даже до обидного беспомощно просто скрежещет зубами. Ну типа как собака старая, у которой уже и зубов нет, чтобы укусить как следует.
— А еще есть прекрасного качества видеозаписи и фото, на которых прекрасно видно, что твой уёбок не просыхал, мазался и в целом полностью морально разлагался, пока его беременная, брошенная всеми жена, из последних сил пыталась спасти бизнес. И деньги акционеров. Очень большие деньги, кстати. Пока ты отсиживался в жопе мира.
— Это мой бизнес! — рявкает Завольский. Странно, что кулаком по столу не стукнул — как аз в его стиле экспрессия была бы. — Я знаю, что задумала эта мелкая шлюшка!
— Назовешь ее так еще раз, — смотрю прямо ему в глаза, наклоняя голову чуть набок, — и до конца своих дней ссать будешь через нос.
Если бы эта тварь имела на руках хоть какие-то весомые козыри — он бы не дал мне борзеть. Это простейшая логика — мы всегда торгуемся с самых выгодных позиций, берем нахрапом, потому что в бизнесе тактика долгой мариновки почтив всегда оказывается проигрышной.
— Я хочу назад свой бизнес, — хрипит Завольский. — Нам с вами делить нечего, Дмитрий…
Я вскидываю бровь с выражением лица а ля «ну давай, блядь, дай мне только повод послать тебя к хуям».
— Дмитрий Викторович, — буквально чуть ли не с кровью во рту, прогибается жирная свинья. — Просто подсадите на цепь вашу девчонку. И сохраните ей жизнь.
— Угрозы, угрозы… — Я разочарованно вздыхаю. — А деловое предложение хотя бы какое-то будет? Ну вдруг, в порядке бреда.
— Это мое единственное предложение, Дмитрий Викторович. Очень щедрое. Потому что мне ничего не стоит просто… — Спотыкается об мой предупреждающий взгляд.
Я ему глотку перегрызу — пусть только рискнет это вслух произнести.
Но он, ожидаемо, не рискует.
Только опрокидывает в себя всю порцию из стакана, за пару минут трижды меня цвет рожи от красного до бледного и обратно.
— Вам лучше согласиться, Дмитрий Викторович.
— Это все? — Я выражаю ровно ноль целых, ноль десятых заинтересованности.
Завольский в третий раз растягивает ржу, но на этот раз она покрывается расчудесными
— «А хотите я его стукну — и он станет фиолетовым в крапинку», — с ухмылкой цитирую все тот же старый мультик про Алису. Сука, он сегодня точно в тему.
— Что? — бубнит старый козел.
— Да так, хуйня. Так вот, мое единственное предложение, старый ты пидар, звучит так: ты и Валерия Дмитриевна бодаетесь в рамках правового поля, исключая любое давление на нее твоих шавок, исключая любые возможные риски ее здоровью, исключая любой шантаж, любые манипуляции и прочие твои хитровыебаные способы. И да победит сильнейший! — Развожу руками.
— Абсурд, — трясется его голос и весь хулиард потных подбородков.
— А когда ты сядешь, — продолжаю, нарочно озвучивая этот факт, как заранее свершившийся, — то сидеть будешь с комфортом, а не возле параши. А если еще и пиздеть много не будешь, то желающих распечатывать свое старое очко извращенцев тоже не будет. Потому что Валерия Дмитриевна, в отличие от тебя, не тварь и не убийца.
Смотреть как его откровенно размазывает — просто одно удовольствие.
Но когда до меня вдруг доходит, что он, блядь, знает, что при таком раскладе проиграет Лори — у меня случается почти эндорфиновый кайф.
Моя маленькая умная, хитрая, охуенная обезьянка, сама того не зная, уже держит его за яйца.
Пиздец, родная, как я тобой горжусь!
— И что я получу взамен? — Козла явно укрыло, потому что даже не огрызается.
— Ну, например, я не буду вмешиваться.
А ты же, гнида, центнеровый новоиспеченный вдовец бывшей жены, уже в курсе, как я могу вмешаться.
Я бы хотел сказать, что не собираюсь форсировать, но нет, блядь, очень даже собираюсь. Добивать надо именно в тот момент, пока противник еще не сообразил, в какой глубокой жопе его голова и не начал пытаться ее оттуда высунуть.
Поэтому, чтобы задать неповоротливой туше Завольского, задаю ему правильное ускорение совершенно очевидным взглядом на часы. Он тоже не оставляет без внимания этот как будто совершенно ничего не значащий жест, но мы оба слишком долго варимся в мире больших денег и грязных игр, чтобы не знать — ничего не бывает просто так.
— Я хочу подумать, — безошибочно угадывает мой намек старый боров. Ну еще бы, я же им чуть не под нос его ткнул.
— Пять минут. — И пусть скажет спасибо, потому что это еще очень щедро.
— Дмитрий Викторович, никто таким образом дела не ведет.
У Завольского прям поперек рожи написано, с каким огромным удовольствием он бы натравил на меня своих увальней, и смотрел бы, как меня пинают словно мячик, упиваясь собственным всевластием и абсолютной безнаказанностью. До появления Лори в его жизни, он именно так обычно и поступал.