Соль под кожей. Том третий

Субботина Айя

Молча отхожу от двери, открывая ей проход — вот и весь уровень моего гостеприимства.

Юля делает круг по гостиной, приоткрывает окно и усаживается на подоконник, чтобы докурить. У меня во рту собирается вязкий ком — так тянет сделать хотя бы одну затяжку и просто вспомнить, каково это — когда горько в легких, а не в сердце. Почти наверняка мне стало бы легче.

— Откроешь? — протягивает мне бутылку.

У меня тут целый мини-бар, в который я с момента заселения заглядываю только за минералкой. Но штопор там тоже есть. Откупориваю вино, наливаю Оле в бокал.

— Ты разве не присоединишься?

— Нет.

Она пожимает

плечами и выпивает сразу все.

Я доливаю еще.

На ней столько штукатурки, что заметить следы свежих побоев можно только когда она слегка поворачивает голову ко мне, и свет очерчивает припухлости на ее лице. Из видимых признаков недавнего происшествия — только пластырь на месте швов. И хоть сейчас ее лицо похоже на восковую маску, Юля все еще чертовски красивая женщина. Если быть до конца честным — одна из самых красивых в моей жизни.

Но при взгляде на нее у меня нет ни единой живой эмоции.

С таким же успехом я могу бы любоваться на какую-то статую.

— Что празднуешь? Муж согласился подать на развод?

Я впустил Юлю с малодушной надеждой, что ее компания меня развлечет и, хотя бы ненадолго, отвлечет от мыслей о Лори и Авдееве, но чуда не случилось. Меня все так же тянет проверить телефон, хотя я даже не знаю, что надеюсь так увидеть. Что Авдеев ушел спустя два или даже три часа? Известие от Лори о том, что она набралась смелости и все ему рассказала? Или что просто решила дать ему шанс в отношениях? В любом случае, компания Юли спустя минуту начинает ужасно тяготить.

— Наше с тобой примирение! — Юля громко и нервно смеется, салютуя мне вином, и снова выпивает все залпом. — Ты совсем что ли новости не смотришь, Шутов? Неужели в наше время существуют люди, которые не следят за гламурной тусовкой?

— Я старомоден. — Теперь, когда у меня есть повод проверить телефон, забиваю в поисковик наши имена и поисковый запрос. — Твою мать.

Фото, где я обнимаю Рудницкую, помогаю ей сесть и машину, набрасываются на меня как бабка с подгоревшими пирожками. И еще видео, правда, хренового качества, но даже на них отлично видны наши лица. И кликбэйтные заголовки, само собой:«известная модель была замечена в компании завидного холостяка», «Дмитрий Шутов, который надолго исчезал с информационного Олимпа, всплыл в компании своей бывшей невесты!» и прочий мусор, который это шакалье в буквальном смысле высасывает из пальца.

И, конечно, все фото сделаны с такого ракурса, что разглядеть синяки на лице Юли почти невозможно. А те небольшие потеки вполне можно списать на тень. Хотя, наверное, какие-то умники это досмотрят, но тонкие единичные голоса правды не выживают в оголтелом хоре стервятников. Судя по комментариям к некоторым новостям, нас с Юлей уже показательно распяли за роман за спиной у ее «прекрасного мужа, который буквально есть не может — так спешит осчастливить весь мир». Типичная история про тварь и психопата — на публике они всегда в сверкающих доспехах прилежных мужей и лучших в мире отцов.

— Если хочешь знать, — голос Юли перестает быть веселым, — я пыталась исправить ситуацию, и даже прикрыла рот парочке изданий, но это уже не остановить.

— Геометрическая прогрессия, — говорю себе под нос.

У меня есть парочка действенных способов против этого дерьма, но Авгиевы конюшни потому и были одним из подвигов Геракла, что расчистить их за день было не под силу простым смертным. А я хоть и считаю себя «не пальцем сделанным»,

но волшебного ластика у меня нет. И потом — это крупные СМИ можно приструнить судебными исками и выплатой моральной компенсации, но что делать с мелкими лавочками, администраторами которых чаще всего вообще оказываются подростки?

Для начала я просто отправляю первую попавшуюся ссылку с новостью своим парням с припиской, что нужно для начала положить самые крупные новостные сайты, а потом разобраться с мелкими. Потом сбрасываю информацию своим юристам, с командой «фас».

Кроме самого очевидного факта, почему нужно избавиться от этого дерьма, есть еще и огромная вероятность репутационных рисков. И хоть на этот случай у меня есть «Алекс Бёрги» — владелец вообще всего, а я просто вроде как один из партнеров, мне нафиг не нужно, чтобы мое имя фигурировало в новостях о романе с замужней тёлкой, мужа которой общественность уже окрестила мучеником и пострадавшей стороной. При всей моей любви к бизнесу с иностранцами, кроме того, что они ужасные бюрократы, в них накрепко вбита общественная мораль. Вести дела с человеком, который открыто разрушает благополучную семью для многих может стать поводом переметнуться к моим конкурентам.

Пока я быстро соображаю, что можно предпринять уже сейчас, Юля наливает себе сама. Тушит сигарету об барную стойку и с грустью осматривается по сторонам. Интересуется, нет ли у меня на черный день.

— Я завязал, — бросаю через плечо.

Отхожу в другой конец комнаты, отвечаю на пару звонков своих юристов.

— Не пьешь, не куришь. — Юля шерстит меня внимательным взглядом. — Ты со всеми дурными привычками завязал, Шутов? Я что, зря пришла?

Она просто позволяет невесомой и почти ничего не скрывающей ткани сползти с одного плеча, обнажить часть груди. Странно, мы столько раз трахались, но я как будто вижу ее впервые. Лори я видел голой всего пару раз, но хорошо помню, что у нее есть родинка на левой груди, чуть выше соска. И что у нее легкая асимметрия, из-за чего одна грудь кажется немного круглее другой. Она и близко не такая идеальная, как у Юли, но при взгляде на Рудковскую у меня ничего не ёкает.

Ноль эмоций.

Она пришла сюда сама, предлагает себя и явно не ждет после этого предложения о замужестве. Я примерно даже понимаю, что ею руководить желание получить короткий кайф, разрядку и хотя бы на какое-то время забыть о том, что размеренная жизнь стремительно скатывается в пропасть. Когда-то я решал все свои проблемы тем же способом. Дважды в жизни скатывался в это работающее на голых инстинктах дерьмо. И кому, как не мне, знать, что это та же самая дорога в пропасть. Только не с разбега, а босиком по битому стеклу и через терновники, оставляя на шипах ошметки кожи, мяса и души. А когда окажешься у края — подыхать вдруг станет мучительно страшно. Но и как жить с тем, что от тебя осталось — ты тоже уже не знаешь.

С Юлей мне даже напрягаться не нужно — просто протянуть руку и взять.

И никто, ничего не узнает.

Даже Лори, которая в эту самую минуту, скорее всего, занята тем же самым.

Могу.

Но не хочу.

— Ты рискуешь очень сильно все испортить, Юль. — Накидываю халат обратно ей на плечо.

— Кто ты такой и что сделал с Шутовым? — На мгновение в глазах Юли мелькает разочарование, а потом она осматривает комнату, меня и снова комнату, и закрывает лицо руками. — Прости, господи, Шутов. Прости. Я сама… не понимаю… мне так страшно…